Выражение Сула не поменялось ни на йоту. Убив человека, которому прослужил больше тридцати лет, он остался спокойным, даже безмятежным, что разительно отличалось от жестокости им совершённого.
Женщины по бокам от губернатора вылетели из кресел с истерическим воем и кинулись к ближайшей двери вихрем белокурых волос и чёрной ткани. Дозуа вдруг пожалел, что не взял с собой оружия. Беря на борт такого многообещающего пассажира, он подумал, что оружие может возбудить ложные подозрения. Теперь он проклял себя за такое решение.
— Мужик, ты что творишь, Глаз Ужаса тебя забери? Ты же только что…
Сулиман не обратил на него никакого внимания. Он развернулся вслед женщинам и кликнул:
— Родичи!
Двери пассажирского салона скользнули в стороны. Два громадных кошмара из хитина, когтей и жил, пригнувшись, протиснулись в проём и выпрямились. Отвратительные лиловатые головы со стуком упёрлись в потолок.
Это был ужас из самого тёмного человеческого кошмара: блестящая мешанина гладких твёрдых гребней с тёмными рубчатыми мускулами. Когти, такие же чёрные, как и бездушные глаза, напоминали жуткие кривые мачете, на вид достаточно острые, чтобы с лёгкостью срезать мясо с костей. Вошедшие держались на двух ногах, короткий бесполезный хвост безвольно висел сзади, а из торса росли четыре руки, достаточно длинные, чтобы достать до пола, несмотря на высокий рост. Но больше всего кровь стыла от их лиц: псевдочеловеческое расположение глаз и носа надо ртом, больше подходящее какому-нибудь глубоководному чудищу; зубы, похожие на стеклянные кинжалы — и всё это в голове, чудовищно раздутой и корявой, с пульсирующими на висках венами.
Обе женщины мгновенно лишились чувств и со стуком покатились по полу. Дозуа, парализованный страхом, ощутил, как между ног по штанинам расползается горячая мокрота. Его начало безудержно трясти.
Огромные шестилапые твари склонились над женщинами и безо всякого усилия подняли тела в воздух. Белокурые волосы свалились, обнажая пару изящных шеек. Глаза чужаков впились в белую кожу.
— Давайте, — прошипел Сулиман, вытягивая нож из мёртвого тела своего бывшего хозяина. Когда лезвие вышло наружу, рана издала всасывающий звук.
Дозуа увидел, как чудовища раскрыли свои широкие, усеянные зубами рты. Он увидел, как выскочили гротескные лиловые языки и снова спрятались, оставив на белой коже красные ранки. В центре этих углублений начали свою работу внедрённые сгустки чужой ДНК, множась, разрастаясь, переписывая старый генетический код.
Зверюги уложили обеих женщин в стороне и обратили свои жуткие чёрные глаза на капитана.
Рядом раздался голос Сулимана. Дозуа почувствовал на шее влажный кончик лезвия.
— Прошу прощения, капитан. Я забыл упомянуть, что мои родственники составят нам компанию. Им удалось забраться на борт во время погрузки. Надеюсь, вы не против, но, видите ли, у нас есть что-то вроде миссии — у них и у меня. Нам нужно добраться до Мелноса — или, в сущности, до любой другой населённой планеты — и ваш корабль — наш единственный шанс. А теперь, не надо делать глупостей, хорошо? У вас ещё целая жизнь впереди. Полная, богатая событиями жизнь. И я позволю вам её прожить, как только вы доставите нас на «Македон» и вывезите из системы. В противном случае, позвольте вас уверить, вы умрёте. И умрёте гораздо болезненнее, чем несчастный лорд Саннра. Попомните моё слово.
— Ну, капитан? Что скажете?
Челнок пристыковался к «Македону» всего три минуты спустя. Тело лорда Ненахема Саннры осталось валяться в пассажирском салоне, залитое остывающей, липкой кровью.
Невзирая на призывы флотских мониторов и ЦУНО обесточить корабль, капитан Хигган Дозуа, уже восседающий на своём командирском троне под присмотром Сулимана и его нетерпеливых, жаждущих убийства сородичей, приказал подать энергию в варп-двигатели. Выбирать особенно не приходилось. Он всё твердил себе, что позже может появиться возможность, шанс обратить положение к лучшему, может, даже — сбежать, но, глядя на мостик с перепуганным экипажем, который теперь в полном отчаянии возложил все свои надежды выжить только на него, понимал, что выхода нет. С чудовищами Сулимана экипажу не справиться никак. Когда они только вступили на мостик, два безрассудных мичмана выхватили пистолеты и напали на этих тварей. Дозуа пытался криком их остановить, но было уже поздно. Отвратительные шестилапые чужаки прыгнули вперёд, не обращая внимания на жалкие пистолетные пули, которые не оставляли даже царапин. На глазах у всех жуткие нечеловеческие когти превратили мичманов в кровавые лоскуты.
Сопротивление означало смертный приговор.
«Они всё равно нас убьют. Или сделают то, что сделали с теми женщинами. Как только мы больше не будем нужны…»
Он не мог точно сказать, чему стал свидетелем там — в челноке. Спутницы верховного лорда-арбитратора определённо были ещё живы: они стонали, когда он со своими пленителями переступали через их тела, — но рубцы на шеях что-то да значили. Он только не мог понять — что.
— Сэр, — позвал старший вокс-оператор, — флотские суда всего в семи минутах хода. Они опять шлют сигнал обесточить корабль. И ещё три отметки приближающихся ракет. Ближайшая — в шести минутах по левому борту.
— Что с двигателями?
Рулевой поднял глаза.
— Двигатели на шестидесяти двух процентах, капитан. Мы можем обогнать ракеты или положиться на бортовые турели, но если у флотских есть носовые лэнс-батареи…
— Что с варп-двигателями? — оборвал рулевого Дозуа.
— Сейчас на полной, сэр, но навигатору нужно ещё четыре минуты, чтобы сосредоточиться, прежде чем делать прореху.
Сул подался вперёд и проговорил на ухо капитану:
— Мы все умрём вместе, капитан, если ты не ускоришь дело. Прыгай вслепую, если придётся. Главное, вытащи нас отсюда. Немедленно.
— Я разберусь! — огрызнулся Дозуа. Прежде чем Сулиман успел что-то добавить, капитан поднялся со своего трона и соскочил с капитанского возвышения на мостик. — Мистер Саэль, освободите место. Я займусь этим сам.
Оторопевший рулевой, кивнув, отступил назад, открыл было рот, но не произнёс ни слова. Дозуа сам почти никогда не вставал к штурвалу.
Капитан бросил взгляд на экран. Всё было так, как сказал Саэль. Уйти от ракет или сбить их они успеют. Даже смогут прыгнуть в варп прежде, чем флотские корабли успеют открыть огонь. Вот только хочет ли он этого на самом деле?
Экклезиархия вечно долдонила про Императора Человечества и вечном спасении подле него. Дозуа никогда особенно в это не лез. Он всегда жил одним днём. Но сейчас надеялся — всей душой надеялся, что святоши не врут, потому что не собирался везти этих чудовищ на другую планету, полную ни в чём не повинных людей.
