— Он делал это.
— Он пытался. Он мог намереваться — но как ты и сказал, одни намерения мало что значат.
Вестир немного обиделся на это.
— Вален был героем, святым, посланным Духами, чтобы спасти нас всех.
— Вален был человеком. Великим человеком, да. Великим вождем, и благородным мужчиной. Но и у него были недостатки, и не нам пытаться доказывать, что таких недостатков не было.
— Поскольку ты его крови, я не буду считать оскорблением такие замечания.
Парлэйн рассмеялся в ответ.
— Я не его крови. В этом я тебя могу уверить.
— Ты минбарец. Все минбарцы — его крови.
Позже Дералайн попыталась расспросить его о Валене. Она никогда не слышала про Так'ча, но, разумеется, знала про Валена. Она наконец набралась смелости, чтобы спросить деда — знал ли он его.
Он задержался с ответом.
— Нет. - наконец сказал он. — Не думаю, чтобы кто–то действительно знал его. Кроме, быть может, Дераннимер. Все остальные знали только грани, части целого.
— Ты знал ее?
— Дераннимер? Да. Когда был ребенком, в твоем возрасте и чуть старше.
— Какой она была?
— Она была... — он прикрыл глаза, вспоминая. — Доброй, но отягощенной огромной печалью. Она слишком часто видела, как умирают любимые, слишком многие ушли от нее. Она сделала так много великого, но и так много того, о чем стоит пожалеть. К концу жизни, я думаю, все это стало слишком тяжело для нее.
— Сколько ей было, когда она умерла? — холодок коснулся ее сердца.
— Моложе, чем я теперь.
— Ты жалеешь о чем–нибудь, дедушка?
От этого он открыл глаза и улыбнулся.
— Нет, малышка. В этом мне повезло. Я ни о чем не жалею. Я надеюсь, что тебе к моим годам повезет так же.
Тогда она почти что задала ему этот вопрос. Про ее бабушку. Внезапная близость возникла между ними, и она хотела узнать что–нибудь о его прошлом, про его молодость и воспитание. Трудно было представить его в ее возрасте, и еще труднее — представить себя в его летах.
Но момент прошел, и вопрос остался незаданным.
И они продолжали путешествие — к Минбару, к его прошлому, и ее будущему.
* * *
Он снова был свободен. Готов прокладывать свой путь в колыбели свободы и вольностей, с кислым привкусом во рту.
Джек не мог точно описать то, что чувствует. Это было полу–разочарование, полу–обида. Это было чувством ребенка, который только что узнал, что мир не так хорош, что его родители не всемогущи, и его друзья на всю жизнь — не такие уж друзья на самом деле.
Он был на Казоми-7, месте рождения Альянса, и это казалось просто неправильным.
Это было неразумно — он это понимал. Чужаки это или люди — все те же биологические импульсы двигают ими. Люди все так же способны на жестокость, бесчестность, безрассудство и... просто такова природа вещей.
Но здесь не должно было быть такого.
Пока он бродил по городу, опустились сумерки. Он не обращал особенного внимания на то, куда бредет, хотя теперь и лучше следил за тем, чтобы не забрести не темную сторону города. Он отвлекся от своих мрачных мыслей на мгновение, когда мужчина–минбарец прошел рядом, и предмет в его руках показался Джеку знакомым, но они просто прошли мимо друг друга, и он вернулся к своим размышлениям.
Сейчас он думал о женщине–Рейнджере. С эстетической точки зрения тут было чем восхищаться, но тут была и другая сторона. Она иногда казалась почти печальной. Может быть, она испытала то же разочарование что и он. Может быть, она выросла с этим.
Он остановился как раз, когда кто–то едва не врезался в него. Когда он мельком взглянул прохожего, то заметил, что тот был человеком.
— Ты что, слепой?
Затем он пригляделся к нему более внимательно и понял, что это было именно так.
— Ой...
Тот выглядел лет на семьдесят, возможно больше. Его волосы были длинными и седыми, и он носил простую черную одежду, похожую на смесь одежды священника и рейнджера.
И он был слепым. Он не носил повязки на глазах, маски или темных очков и было отлично видно что там, где должны были находиться глаза, не было ничего кроме рубцовой ткани. Глубокие и очень старые шрамы тянулись через его лицо, выглядя страшно похоже на отметины от когтей.
Джек видел кое–что подобное раньше. Если хотя бы половина тех историй, что он слышал про Чужаков или Теней была правдой, то он вполне мог понять людей, которые выцарапывали себе глаза, лишь бы не видеть их. Он видел нищего на Центаври Прайм, который содрал себе половину лица, но тот просто сидел в собственных испражнениях, раскачивался и бормотал себе под нос про смерть и звезды.
Этот человек не выглядел сумасшедшим. Более того, он выглядел вполне здраво, хоть и не совсем здоровым физически. На его лице было понимание.
— Простите. — сказал Джек. — Я не замечал куда иду. Я...
— Ошеломлен видом? — хрипло проговорил старик. — Это со многими случается. Я когда–то видел храм, но это было давным–давно, и я скажу что сейчас он совсем другой...
— Мммм... - Джек огляделся вокруг, и впервые заметил где именно он оказался.
Храм Благословенной Деленн. Бывшая часовня в память того множества безымянных, кто погиб при вторжении Дракхов, которая после войны превратилась в храм самой Деленн. Одно из тех мест, которые он так хотел увидеть.
И оно полностью оправдало его надежды.
Когда–то оно было маленьким, он слышал про него, но теперь оно таким не было. Храм властвовал в небе, широкий коридор из черного и серебристого камня, освещенный мерцанием светящихся сфер. Огонь, под сводом арки, и масса приношений лежащих вокруг. Цветы и украшения, поэмы и статуи, бесчисленные дары во славу Благословенной Деленн. Существа всех рас, коленопреклоненные в молитве или медитации. Минбарцы, люди, нарны, дрази, бракири, центавриане...
Деленн чтили среди все рас, и любили во всех расах. Конечно, у войны были и другие герои — Тенеубийца, Пророк Г'Кар, Император Моллари, Сьюзен Иванова, Командор Та'Лон, даже, для кого–то — Синовал Проклятый, но лишь Деленн снискала любовь среди всех рас, без предубеждения, без ненависти или оговорок.
— О, мой.... — выдохнул он. — Это... это...
— Я часто слышал это. — улыбаясь, сказал старик. — Знаешь, я видел первый храм. На Проксиме.
— Я был там. — ответил Джек, не глядя на него, и оглядываясь по сторонам.
— В самом деле? Что ты думаешь?
— Я... он помедлил, обдумывая что же сказать. — Он вызывает странное чувство, неловкость. Я там не задерживался.
— Я не виню тебя. Теперь вся Проксима такая. Я пытался вернуться туда, когда закончилась война, но.... Я не смог остаться. Она умерла там, в первый раз.
— Она вернулась из мертвых. Я слышал легенды, но...
