— Да, — сказала Дрита.
— Хорошо. Нити рока Архоны сплетаются всё туже, хотя от меня ускользает понимание того, какую роль здесь сыграют зеленокожие.
— Ты уже знаешь, почему они здесь, — ответила экзарх. — Просто боишься поверить в это.
— Дрита, не стоит воображать, что можно разобраться в сплетении будущего, распуская нити прошлого, — возразила Ксения. — Цепь событий, приведших наш народ на эту планету, могла начаться раньше, чем ты способна представить. Возможно, раньше, чем способна представить даже наша раса.
Сариэль заставила себя отвести взгляд от ясновидицы с её ужасным могуществом и погибелью, скрытой в её словах. Идти по такому Пути значило видеть скрытые варианты грядущего; сила, которой обладали подобные эльдар, не предназначалась для простых воинов.
Воющая Баньши вновь посмотрела на храм, в разрушенном дворе которого бесновалась орочья машина. Два десятка зеленокожих в тяжелых горшковых шлемах и очках-консервах с толстыми стеклами восседали на её бронированной башне или цеплялись за борта. Каждый из них носил длинную шинель из черных шкур с вышитым на ней грубым изображением рогатого черепа.
Развернувшись, танк сокрушил гусеницами алтарь и сиявшего на нем орла. Затем каток врезался в стену за ними, и кладка обвалилась на чужаков лавиной каменных обломков.
Хотя она раздавила немало орков, уцелевшие разразились свинячьим хохотом. Сариэль наблюдала за ними, ничего не понимая.
— Они убивают себя и всё равно смеются, — произнесла женщина-эльдар.
— Они живут ради этого, — отозвалась Ксения, и Сариэль заметила, что при этом ясновидица взглянула на экзарха. — Их интересуют только сражения. У зеленокожих нет грандиозных стратегических целей, они не ведут отчаянную битву ради спасения своей расы от вымирания.
— Тогда почему они вообще воюют? — спросила Воющая Баньши.
— Потому что не знают ничего иного, — ответила Ксения. — Их волнует только это, и только это управляет их примитивным обществом.
— Сражаться значит жить, а жить значит сражаться, — сказала Дрита, отворачиваясь и убирая мерцающие клинки в ножны.
И Сариэль не совсем поняла, о ком говорила экзарх.
Грэм Макнилл
Бесшумная смерть
Гладкие как стекло в местах, где кислоты и биоплазма расплавили коренную породу, раздробленные там, где хитиновые когти и скрежещущие зубы перемалывали их, стенки этих подземных тоннелей были помесью двух терявшихся во мраке изгибов кишковидных ходов.
По тоннелям двигалась колонна изящных, гладконосых транспортов, хотя такое описание не давало полного представления об их воздушной легкости, замысловатых изгибах и смертельной сути. Сотворенные из кристаллического стекла и призрачной кости, тринадцать гравитанков "Сокол" неслись во главе эскадрона из визжащих реактивных мотоциклов и "Гадюк".
Ездоки на стремительных мотоциклах были родом из Сейм-Ханна — Дикие наездники в комбинезонах лазурного и ярко-красного цвета, с обритыми наголо головами и покрытые татуировками. Они сопровождали возгласами петляющие виражи, залихвацкие двойные спиралевидные вращения и безумные заносы, выполняя их в тесных проходах: подобное летное мастерство было доступно только эльдар с их нечеловечески быстрой реакцией.
Низко сгибаясь на сидении разогнавшегося скиммера "Гадюка", невероятно гибкая фигура присоединилась к ураганной гонке. Ее шлем и скальную породу над ним разделяло расстояние не больше ладони.
Облаченная в броню из поющей кости, чьи пластины были окрашены в белый и лазуритовый цвет с золотой окантовкой, ее кроваво-красный плюмаж на зловеще выглядящем шлеме развевался подобно порывам ветра. Обладавшая гибкими руками и кошачьей грацией, она была героем минувших дней, возродившейся ради служения ее народу и утоления жажды убийства кровью своих врагов.
Ее звали Джайн Зар, переродившееся в смертном теле божество.
Когда-то давно, в забытую эпоху, она владела лишь собственной душой, ныне же в ее распоряжении были тысячи.
Неисчислимое количество жизненных нитей было вплетено в полотно ее бытия, великое множество душ эльдар тысячелетиями томились в неволе, поддерживая ее паразитическое существование. Нескончаемая череда обрывочных воспоминаний и похищенных жизней, каждая из которых полнилась колкой ненавистью и соперничала с другими внутри нее. Они сражались за превосходство, но та, кем стала Джайн Зар, обуздала их ради единственной цели.
Обрезать нити и лишать жизни.
Ведь она была Бесшумной Смертью.
* * *
В ее памяти всплыл момент: быстрый, как ветер, и переполненный азартом преследования бег по ветвящимся путям Паутины. Душа обозначила себя среди океана жестоких воспоминаний, ее мощь напоминала обжигающе-белый шип боли.
Она узнала ее — воина мира Алайток, чья сущность была поглощена тысячелетия назад, когда он в одиночку сражался на горящем корабле-духе.
"Йидрезиль, Клинок Кхейна".
Он также находился в Паутине. Но чьей была эта память: его или ее?
Точно утверждать она не могла. Джайн Зар видела образы стрекочущих пауков из алмазов и звёздного огня. Видела смеющихся воинов, танцующих и убивающих одновременно в рассеивающихся переливах света, сражалась вместе с ними, но участвовала ли она на самом деле в той битве или это лишь навеянная воспоминанием иллюзия?
По правде говоря, теперь это ничего не значило. Они проживала чью-то жизнь, владела чужими знаниями. Опыт и память слились воедино, делая из нее непревзойденную во всем убийцу.
Кем бы она раньше ни была и о чем ни мечтала — все это безвозвратно потеряно, и сейчас не имеет смысла.
Кроме нынешней охоты, разумеется.
* * *
Она почуяла трупный смрад задолго до того, как свет, шедший сверху, отразился от обтекателей "Гадюки". Почерневший металл, пламя, превратившаяся в стекло земля и распыленная в воздухе горячая кровавая дымка.
Запах битвы стал ее верным спутником, старым знакомым, которого следовало встречать с радушием и обнаженным клинком. Едва заметными движениями Джайн Зар обнажила оружие; одно представляло собой трискелион с воронеными кромками, а другое — вибрирующую от мощи глевию со зловеще загнутым наконечником из призрачной кости.
— Приготовьтесь, — произнесла она, ее голос переполняли тональности мириадов заключенных душ. Сердца воинов воодушевились от этих слов, из тлеющих углей, распаливших пламя под боевыми масками. Джайн чувствовала их желание сорваться с места — наследие Кхейна было и даром, и проклятием, чувствовала каждую отдельную душу внутри гравитанков и на реактивных мотоциклах, смакуя двойственность во всех и каждом.
