– Хотелось бы посмотреть поближе.
– В такую темноту ты не много увидишь.
– Мы все равно должны принести жертвы в честь возвращения конунга на землю Квиттинга. Лучше всего сделать это на месте усадьбы Лейрингов, его материнского рода.
Решили идти не откладывая. Фримод ярл был оживлен и даже слегка суетился: он любил жертвоприношения, как все шумное и торжественное, и для него это служило отличным средством скрасить сумрачный и холодный вечер. Сопровождать будущего конунга вызвались все квитты и еще несколько десятков Гельдовых барландцев и Фримодовых кваргов. Светя множеством факелов, вся толпа отправилась в глубь мыса.
– Вот увидишь, нарвемся на покойничка! – переговаривались кварги, шагавшие неподалеку от Хагира. – Такая толпа подвалила – непременно кто-нибудь да вылезет поздороваться! Как кровью запахнет, так и вылезет!
– Слушай, а может, там эти Лейринги клад зарыли? Они же богатые были, не хуже Фафнира. Наверняка там что-нибудь да зарыто!
«Клад! – думал Хагир, ловя ухом обрывки этой болтовни. – Где Лейринги зарыли свои сокровища! Я уже видел одно такое место: в могиле старого оборотня в земле граннов. Во многих переходах отсюда. Тюр Однорукий! Где же теперь рассеяны сокровища Лейрингов и всего племени квиттов, на каких далях, в каких морях и землях! Их теперь никогда больше не собрать! Наши сокровища разошлись, разлетелись, как пепел по ветру, а нам остались только пожарища, заросшие кустами. Тюр Однорукий! И как ты это терпишь!»
Хагир глянул вверх. Черные тучи все еще тянуло ветром на юг, но в просветах уже можно было различить желтоватый блеск луны.
– Вон там летел Волчий камень, когда Тюр его бросил! – обернувшись, Гельд прочертил поднятой рукой широкую дугу. – Я сам не видел, меня тут не было тогда, но мне рассказывали надежные люди. Говорили, это было похоже на огромную огненную звезду, на облако, полное пламени. Камень летел с таким жутким свистом, что у людей закладывало уши, и притом так быстро, что его нельзя было разглядеть, и только по небу виднелась одна сплошная огненная дорога.
– И куда же он улетел? – расспрашивали хирдманы.
– Туда, на север, в Медный Лес. Тюр ведь сказал, что новый конунг квиттов должен найти этот камень и положить на него левую руку, в ту самую выемку, где отпечатана рука самого Тюра. И если это будет истинный конунг, сужденный Квиттингу богами, то камень отзовется на его прикосновение.
Все, кто его слышал, разом оглянулись на Бергвида. Он опустил глаза, но его лицо отражало гордую уверенность, что и это пророчество говорило о нем. Про Волчий камень мать ничего ему не рассказывала, но от всеобщего внимания, от больших ожиданий Бергвид как бы рос с каждым днем, держался все более уверенно и горделиво. Даже молчание его казалось сдержанностью человека, который не обращает внимания на пустяки, а необщительность принимали за погруженность в великие думы.
– Чем отзовется? – спросил Гьяллар. – Скажет: «Привет»?
– Не знаю. – Гельд пожал плечами. – Я же не Тюр. Больше он ничего не сказал. А люди думают, что Волчий камень ушел в землю на три человеческих роста. Про это Тюр ничего не говорил, но в народе есть такое мнение. И я слышал, что уже были храбрецы, ходившие его искать.
– Кто это? – с изумлением воскликнул Хагир.
Бергвид бросил на Гельда негодующий взгляд, как будто именно барландец и пытался присвоить его законные права.
– Я ни одного такого не знал, поэтому точно тебе ответить не могу. Но ведь Тюр вовсе не сказал, что новым конунгом будет какой-то родич старого. Так что любой, кто чувствует себя в силах, может попытаться.
– Никто, кроме меня, не имеет прав на наследство моего отца! – негромко, но непреклонно произнес Бергвид. – И если кто-то усомнится в моих правах, то сами боги подтвердят их.
– Да, конечно, – сдержанно согласился Гельд.
Растущая надменность Бергвида тревожила его. Внимательно за ним наблюдая, он замечал, что сын Даллы не глуп, но неразвит и мало способен к пониманию. Он не слабодушен, но сила его слишком негибка. Один раз ему сказали, что он – избранник богов и конунг, и сдвинуть его с этой мысли будет невозможно. Он уже сейчас считает себя правым всегда и во всем. Хагир предлагал было поучить его владеть оружием, сам Гельд пытался рассказать ему о богах, о прошлом Квиттинга, предлагал обучить рунам – среди рабов усадьбы Ревущая Сосна его ничему такому, конечно, не учили. Не учила и мать, вынужденная до срока скрывать его происхождение даже от него самого. Но Бергвид встречал эти предложения легкой пренебрежительной улыбкой, так что предлагавшие чувствовали себя дураками: надо же, взялись учить конунга! И возникало сомнение: может, он и правда все знает и умеет, не учась? Но в такое Гельд не верил. Его наблюдательность и знание жизни говорили: любое умение, давшееся как бы от рождения, есть плод долгих упражнений, скрытых от посторонних глаз, и любви к делу, которая превращает труд в удовольствие. Но Бергвид сын Стюрмира не нуждался в чужом опыте. Самодовольство и упрямство своей матери он унаследовал в полной мере. Если он унаследовал и ее неудачливость, то… Но думать об этом было так неприятно, что даже предусмотрительный Гельд не хотел портить себе настроение раньше времени.
За этими мыслями он привел всю толпу к нужному месту и остановился:
– Вот здесь!
Все встали и столпились, натыкаясь друг на друга, как будто боялись наступить на могилу. Впереди раскинулся обычный кусок пустоши, поросший мхом, лишайником, вереском. Кое-где торчали кусты. Моховой и вересковый ковер лежал неровно, бугрился, между стеблями и ветвями виднелись трухлявые черные бревна.
– Как будто драконьи кости! – протянул кто-то из кваргов.
– Пятнадцать лет назад тут была усадьба Лейрингов – Лейрингагорд, – сказал Гельд. – Она тогда сгорела, и больше никто сюда не возвращался.
– Там есть убитые? – тревожно спросил Гьяллар. – А то еще вылезет кто-нибудь…
– Нет, не думаю. – Гельд покачал головой. – Видишь ли, перед битвой усадьба была занята фьяллями. Тот самый Асвальд Сутулый, ты его знаешь, Хагир. Только тогда он был такой же молодой, как ты сейчас. Их тут сидело человек шестьсот. Кажется, что много, но им казалось, что очень мало – они ведь привели значительно более крупное войско, но были разбиты в двух битвах. Про это тебе, наверное, Южный Ярл Ингвид рассказывал. Фьялли заняли Острый мыс, захватили все усадьбы, потому что им было больше некуда деваться. А Гримкель конунг, твой родич, отрезал их от полуострова со своим войском и ждал неведомо чего.
– Должно быть, приступа храбрости! – проворчал Лейг, что-то слышавший из этой саги.
– То есть я хотел сказать, что не на защитников усадьбы напали снаружи, а, наоборот, они вышли отсюда и напали на Гримкеля. Поэтому едва ли в усадьбе кто-то погиб.
