Теперь же, когда она знала что на самом деле лежит перед ней, она уже совсем другими глазами смотрела на окружающие её металлические стеллажи с каким-то, как она до сего дня считала мусором…
Бронь! Это была та самая стеклянная бронь, за обладание которой у неё на глазах в городе начинают разворачиваться нешуточные баталии, в которые постепенно втягивают и её. И которая, даже по самым скромным ценам, если верить тому что она до того слышала, стоит в сотни, если не в тысячи раз больше, чем знаменитый, самый дорогой микльдатский пластинчатый доспех.
— "А тут их…, - Изабелла окинула внимательным взглядом окружающие её высокие, до самого немалого потолка стеллажи. Такого… богатства она себе ранее, до этого момента даже представить не могла. Здесь лежали миллионы. Золотом!
— Ого! — тихо прошептала она. — Какая же я была тогда дура.
Хорошо, что её в тот момент никто не видел. Выражение лица её было — лучше было постороннему на неё в тот момент не смотреть.
И ещё она поняла что визит Советника был только первой ласточкой. Её неумолимо втягивало в творящиеся в городе вокруг этой странной компании дела. И поняла что ей теперь не отсидеться в стороне, в покое её не оставят. И выхода она не видела.
Да и то, в каком виде всё здесь было никак нельзя было оставлять. Никакой охраны, никакого порядка. Безалаберность, весьма характерная для её мужа, неожиданно вывело её из себя. Подобное равнодушие к столь ценному имуществу раздражало.
Да и ещё был один положительный для неё момент. Наведение здесь в арсенале порядка было хоть какое-никакое занятие. А делать ей было совершенно нечего.
Вот она наведением здесь порядка и займётся.
Только поначалу спросит у профессора на то разрешение. А то видела она, КАКИМИ глазами он на неё смотрел. И если бы не его возраст…, то она бы и по своей комнате передвигалась исключительно в полном рыцарском доспехе, включая рыцарского коня, копьё и шпоры, вооружённая чем только можно, вплоть до заколок для волос.
Тот так её явно ненавидел, настолько много в его взгляде было откровенного презрения и неприязни, что лучше было лишний раз с ним не встречаться. Хотя, виделись они часто. тот по просьбе…
— "Опять! — поймала себя Изабелла на всё той же мысли. — Опять по просьбе её мужа, профессор занимался с ней повышением её знаний по химии".
Это конечно было интересно, но всё равно полностью не занимало её свободное время. Делать откровенно говоря, в городе было нечего. А после отъезда господина Сидора в Приморье стало совсем откровенно тоскливо.
Ожидаемого облегчения для себя, связанного в её представлении с отъездом барона почему-то не наступило.
Изабелла каждый день мучительно думала — почему. Почему так происходит? Почему, казалось бы давно ожидаемое избавление, наконец-то призошедшее — фактически таковым не было. Почему с отъездом этого ненавистного ей человека она не чувствовала никакого облегчения. Совершенно. Даже скорее наоборот. Ей стало чего-то не хватать. И она уже с ужасом начинала понимать что ей не хватает именно того самого человека, которого она, как сама себя убедила, жутко ненавидела.
Как только предмет ненависти пропал из её глаз, ей тут же стало почему-то его не хватать. Это было странно.
В первые дни, сразу последовавшие за первым же утром после отъезда её мужа, баронесса пребывала в каком-то непонятном лихорадочном, нервически приподнятом возбуждении. Безликие, незапоминающиеся дни, тянувшиеся какой-то невнятной, пустой чередой, были на удивление однообразны, но вся душа её пела. Онанаконец-то избавилась!
Ненавистный ей человек, так досаждавший и так дико раздражавший её одним своим присутствием, исчез с её глаз. И баронесса буквально летала по комнате, пребывая в состоянии какого-то лихорадочного, нервного возбуждения.
Лишь иногда, ловя на улице спиной насмешливые, всё понимающие взгляды соседок, баронесса досадливо морщилась, презрительно кривя нос и всем видом своим выражая то отношении, которое она к ним всем всегда питала. Лёгкое презрение в странной смеси с раздражением что приходится на эти мелочи внимание своё обращать.
Не их было дело что у неё за дела творятся с её мужем, и почему она скачет радостная тогда, когда её муж только-только покинул дом. Одним словом — чего лезут.
Помогало плохо.
И с каждым прошедшим днём несвойственное обычно ей состояние дурного, непонятного веселья постепенно сходило на нет. И пришёл день, когда она задумалась.
А так ли уж ей здесь было плохо?
Отсутствие на месте постоянно раздражающего фактора в лице Сидора, постоянно, одним фактом своего присутствия путающим мысли, сразу всё расставило по своим местам.
Оказалось, что без того, чего она так упорно добивалась и в конце концов добилась, не особо то здесь в городе было и хорошо. В душе образовалась какая-то сосущая пустота и с каждым прошедшим днём дыра в душе всё росла и росла, пока в ней не образовалась настоящая, всё поглащающая чёрная дыра. Пока она наконец-то не приняла настолько чудовищные масштабы, что баронесса всерьёз уже озаботилась — чем бы ещё заняться, чтобы только постоянно не думать об этом человеке. Занятия по химии с профессором, чем она было увлеклась последние недели, как-то уже стало надоедать.
Изабелла понимала, что ей следовало бы немедленно найти себе какое-то дело, иначе скука и тоска незнакомого города могли свести её деятельную натуру в могилу, настолько ей невыносимо было сидеть и ничего не делать.
И наведение порядка а семейном арсенале могло бы стать таким интересным делом, способным занять её хоть на какое-то время. Просьба Советника оказалась как никогда вовремя.
Визит дворянки. *
Хмурым предзимним утром что-то слишком затянувшейся осени, Марья Ивановна Корнеева, стояла мрачная, словно грозовая туча возле окна в своём кабинете и по какой-то непонятной для себя причине пребывала в самом мрачнейшем за все последние месяцы настроении. Самом отвратительном из всех возможных. Правда, причина этого никоим образом не крылась в делах собственно банка, которым она последнее время командовала весьма успешно и давно уже единолично. Главное, если отбросить всю словестную шелуху, она никак не могла разобраться в себе самой.
Последние пару месяцев, как бывший Глава Правления банка "Жемчужный" господин Кидалов передал ей все дела в банке и она уже официально, и не только де факто, но и де юре превратилась в самостоятельного управляющего, внутри её всё это время почему-то нарастало какое-то глухое, скрытое беспокойство. Но не только это непонятно что беспокоило её. Беспокоило её реакция городской Старшины, соучредителей банка на произошедшее. Те непонятно как-то затаились.
