Мхотеп взмахнул копьем, и над ним вспыхнула энергетическая дуга.
— Кормежка закончена, — заявил он.
Седьмой круг ада, на два шага ближе к центру, был отведен для мятежников: тех, кто отвергал естественный порядок, кто отказывался повиноваться высшим по положению, кто не признавал своего места в мире. В древние времена здесь оказывались те, кто поднимал оружие против Королей-Воинов Макрейджа, дети, отвергавшие своих родителей, и подстрекатели против общественного порядка.
Весь седьмой круг занимала одна бесконечно огромная стальная машина. При жизни мятежники отказывались стать частью одного общего механизма, и седьмой круг был предназначен для того, чтобы они усвоили свое место. Попавшие сюда грешники становились частью машины и подвергались непрерывному растягиванию и скручиванию, как и все остальные детали. Они ни на минуту не оставались в покое, движущиеся детали то поворачивали их, то опускали на них поршни, пока люди не отказывались от своей индивидуальности в надежде, что боль прекратится. Седьмой круг не просто заставлял людей страдать, а преподавал им урок, способный быстро сломить волю любого человека.
Спина Цеста сильно прогнулась назад. Металлические стержни от запястий через все мышцы проникали до самой груди. Железный толкатель, соединенный с затылком, каждые несколько секунд, как только поворачивалась шестеренка, сильно дергал голову назад.
В этом круге ада было почти темно и пахло кровью. В огромной машине повсюду виднелись грешники, но черты лиц уже было невозможно различить, а тела настолько деформировались, что несчастные превратились в шестерни и рычаги, только состоящие из мышц и костей. Кое-кто, видимо, попал сюда не так давно и еще оказывал сопротивление. Но под действием машины у них разрывались мышцы, кости прокалывали кожу, с губ слетали отчаянные вопли.
— Цест! — крикнул кто-то сверху.
Он попытался повернуть голову и невольно поморщился, когда металлический толкатель содрал с затылка кожу.
Это был Антиг. На нем уже не было бронекостюма Ультрамаринов, и тело болтами удерживалось на огромном зубчатом колесе. Конечности, закрепленные у запястий и лодыжек, двигались по кругу, и казалось, что они вот-вот переломятся. Еще одна, меньшая шестерня, установленная внутри первой, соединялась с его спиной, постепенно скручивая позвоночник. Корпус уже настолько скривился, что голова упиралась в плечо.
— Антиг! — выдохнул Цест. — Я думал, что ты мертв.
— Я умер, — ответил Антиг, воспользовавшись секундной передышкой в мучениях. — И ты тоже. Отцы Макрейджа, какая боль… Я больше не в состоянии ее выносить. Хоть бы дождаться… новой смерти… забвения…
— Это же ад для мятежников, — произнес Цест. Прутья в его запястьях и груди начали расходиться, выгибая руки назад, и он ощутил панику. — Но мы не мятежники. Мы всегда были верными сынами Макрейджа! Мы до самого конца служили Имперским Истинам! Долг для нас всегда был превыше всего.
— Твой долг звал тебя на Терру, — сказал Антиг, — но ты забрал корабль и оставил свой пост. Ты всех нас заставил участвовать в миссии на Макрейдже и обрек на гибель. Не служебный долг заставил тебя собрать флотилию и покинуть Терру. Это был твой личный крестовый поход, Цест. В этом и заключается твой бунт.
— На Макрейдж меня призывал долг перед боевыми братьями. Все, что я делал, я делал на благо Легиона! Я до конца был ему верен!
— Это твоя верность самому себе, Цест.
Антиг запрокинул голову и вскрикнул. Кость не выдержала, и у него треснула лодыжка. Вторая нога сломалась в колене. Потом настала очередь плеча, и одну кость выбило из сустава: кожа разорвалась, рука повисла на одном сухожилии. Астартес способны выдержать боль, смертельную для обычного человека, но даже у Антига имелись свои пределы.
— Брат! — закричал Цест. — Держись! Не покидай меня! Не сдавайся!
Часть машины, удерживающая его, завибрировала, и откуда-то снизу донеслось пыхтение двигателей. Цест почувствовал, как его руки все дальше отводятся назад, на спину что-то сильно надавило, а голова стала дергаться вперед и назад.
Давление в груди стало невыносимым. Ребра Астартес образовывали дополнительную броню в виде костяной пластины, и сейчас Цест ощущал, что она готова сломаться посредине. Боль продолжала усиливаться, и он уже не чувствовал ничего, кроме неумолимо приближающегося разлома грудной клетки.
— Я не мятежник! — закричал Цест, почерпнув силы из резерва, о котором и сам не подозревал. — Я верно служил! Моя жизнь в моем Легионе! Я не подвластен этому аду Макрейджа, его нет в реальном мире! Я не бунтовщик! Я отвергаю всех вас!
Невидимый надсмотрщик повернул заржавевшее колесо, и машина загудела от притока энергии.
Грудь Цеста разорвалась. Он закричал. Внутренние органы обожгло волной горячего воздуха. Его руки лопнули, не выдержав нагрузки, а ноги отчаянно забились. Потом сломалась шея, но боль не проходила, и тело продолжало подчиняться неумолимой машине.
— Я отвергаю вас, — выдохнул он в последний раз.
19
РЕФЛЕКС СТАИ
ВСОРИК
ВОССОЕДИНЕНИЕ
Бриннгар, уверенно ступая всеми четырьмя лапами, прошел между дымящимися трупами. Он всех разорвал своими клыками и когтями, и на косматой морде еще не засохла кровь. Стая бросила ему вызов, и он доказал свое превосходство. Глаза хищника различали за снежной равниной Фенриса далекий океан, спокойный, словно стекло. Крупные волчьи уши улавливали любой звук в притихшей тундре. И вот за пеленой снега, выше его, на скале мелькнула тень.
Еще один волк остался в живых и теперь приближался к нему.
Бриннгар испустил злобный вой, разбудивший эхо в спящих горах. В ответ на его вызов раздался точно такой же звук.
При виде чужого волка у Бриннгара на загривке шерсть встала дыбом. Чужак был меньших размеров, но поджарый и мускулистый. Тело покрывала красновато-коричневая шерсть, в снегу мелькали кроваво-красные когти. Бриннгар зарычал, и низкий раскатистый звук отозвался во всем его теле. Чужак вышел на открытое место, противники стали кружить, приглядываясь друг к другу, — старый опытный серый против молодого красного. Единственным результатом встречи могла быть смерть одного из них, если только в схватке не погибнут оба.
У Бриннгара с клыков еще свисали полоски волчьей плоти. Вкус крови одурманивал, а запах возбуждал все остальные чувства. Он с ревом бросился на противника, яростно пытаясь достать его сразу клыками и когтями. Атака была столь стремительной, что красный волк на мгновение утратил равновесие. Он отчаянно изогнулся, царапнул лапами снег и впился в спину серого. В следующее мгновение волки, окровавленные и разъяренные еще сильнее, отпрыгнули в разные стороны. На этот раз первым напал красный волк. В прыжке он сумел полоснуть зубами по серому боку. Старый волк с визгом отскочил, забуксовал на льду всеми четырьмя лапами, но тотчас перегруппировался и снова бросился в бой.
