— В этом ты прав. Дорога, по которой тебе так понравилось идти, в два раза длиннее той, по которой мы идем сейчас.
— Интересно, что вы называете дорогой? — спросил Степан, споткнувшись об одну из многочисленных коряг, в изобилии попадающихся на их пути.
— В России понятие «дорога», очень относительное. Помимо отвратительного качества, есть еще один интересный аспект. Если из пункта А в пункт В провести прямую линию, то это расстояние будет равняться одному километру. Когда же строители построят дорогу, то ее длина будет равняться пяти километрам.
— По-моему вы знаете ответ на эту головоломку, — рассмеялся Степан.
— Знаю, знаю. Все об этом знают, и всех это устраивает. Одни зарабатывают деньги на лишних километрах, другие тратят деньги на покупку дополнительной пары обуви. В результате: начиная с правительства, и кончая грабителями с большой дороги — все имеют свой навар.
— Долго нам пробираться сквозь эти буреломы? — спросил Степан.
— Через десять минут мы выйдем на твою пыльную дорогу, — пообещал Григорий.
Густой лес закончился неожиданно. Обогнув дерево в два обхвата, путники вышли на грунтовую дорогу.
— Куда нам теперь? — спросил Степан.
— Налево. Там дорога раздваивается. На перекрестке должен стоять указатель с названиями деревень.
Спустя пять минут они подошли к развилке с указателем. Деревянная табличка так почернела от солнца, что надписи на ней невозможно было разобрать. Под указателем сидел бородатый старик в одежде, которую носили крестьяне в прошлом веке. Картуз с помятым козырьком лежал перед ним.
— Подайте добрые люди убогому на пропитание, — жалостливым голосом пропел старик.
Степан начал хлопать себя по одежде, вспоминая, где у него завалялась мелочь.
— Что ты собираешься делать? — поинтересовался Григорий.
— Помочь старому человеку бескорыстным пожертвованием.
— Ты никогда не слышал, что попрошайничество — это очень доходный криминальный бизнес?
— Неужели вы думаете, что в этом захолустье существует организованная преступность? — отмахнулся Степан, и бросил в картуз несколько металлических рублей.
— Дай Бог вам здоровья, молодой человек, — с поклоном произнес старик.
— Дедушка, а как нам пройти в Боброво? — спросил Степан.
— Я тоже туда иду и могу проводить. Вот только ножки меня плохо слушаются. Ранен я был в русско-японскую войну.
— Сколько же вам лет? — удивился Степан.
— Я уже со счета сбился, — вздохнул старик.
— Врет он все, — ухмыльнулся Григорий.
— Ничего удивительного здесь нет, — возразил Степан. — В глубинке люди долго живут.
— Блажен, кто верит.
— Скажите честно, что жалко денег.
— Да богатству этого типа могут позавидовать многие олигархи, — рассмеялся Григорий.
— Злой вы, — обиделся старик.
— Не слушайте вы его. Давайте я вам помогу встать, — Степан протянул руки старому человеку. — Обопритесь на меня.
Старик с помощью молодого человека поднялся, но тут же опять сел на землю.
— Что-то совсем ноги перестали держать.
— Мы вас понесем, — предложил Степан. — Далеко до деревни?
— Всего три километра.
— Григорий, помогите мне.
— Я этого халявщика на себе не потащу.
— Сердца у вас нет, — возмутился Степан.
Старик оседлал студента, и они тронулись в путь. Через двести метров Степан понял, что взял на себя непосильную ношу. Дед оказался очень тяжелым.
— Ты не торопись сынок, следи за дыханием, — посоветовал старик. — Если хочешь, то я песню спою. Под музыку в походе завсегда веселее шагалось.
— Лучше про войну расскажите, — попросил Степан.
— Про какую войну тебе рассказать? У меня, их много было.
— А про какую хотите. Мне все интересно будет.
— Тогда я тебе поведаю про русскую компанию.
— Что-то я не помню такой компании, — наморщил лоб Степан.
— Ну, как же? Война тысяча восемьсот двенадцатого года.
Ноги у Степана подкосились, и он рухнул на землю. Трудно было понять, что больше способствовало этому падению — физическая усталость или последнее заявление деда. Когда студент поднялся на ноги, то застал старика сидящим на пне. Тот достал трубку и начал набивать ее табаком.
— Вы ошиблись, Григорий, утверждая, что он врун. У дедушки явно поехала крыша.
— Ты как всегда ошибся, — возразил Григорий. — Он вполне в здравом уме.
— При Бородино мы красиво пошли в атаку. Видели бы вы молодой человек это зрелище. Весь эскадрон на лошадях черной масти. Гусарские мундиры блистали позолотой, всадники, как на подбор — все красавцы, — тем временем невозмутимо рассказывал старик.
— Это вы называете здравым умом? — возмутился Степан.
— Странный ты человек Степа. С удовольствием растопыриваешь свои уши, позволяя повесить на них лапшу, и возмущаешься, когда слышишь чистую правду, — рассмеялся Григорий.
— Прекратите смеяться, и переведите свой бред на нормальный язык, — попросил Степан.
— В русско-японской войне старик не участвовал, а при Бородино действительно мчался на своей кляче в атаку. Один хорунжий взял его на пику, после чего бравый гусар свалился в лужу.
— Боже мой, посмотрите на этого хвастуна, — возмутился старик. — Тебе повезло, что в это время мне попала в глаза пыль.
— Плохому танцору все время, что-то мешает, — язвительно заметил Григорий.
— Какой ты злопамятный. Я мог бы напомнить, как при Аустерлиц сшиб тебя с коня.
— Я разрешил тебе это сделать. Мой срок службы в кавалергардах заканчивался. Нужно было менять имя. Вот я и воспользовался героической смертью.
— Григорий, вы знаете этого старика? — возмутился Степан. — Что за спектакль вы пере до мной разыграли?
— Я пытался тебя отговорить делать глупости, но ты меня не захотел слушать, — напомнил Григорий. — Разреши представить тебе моего давнего друга — Гуго Лангонский.
Француз поднялся на ноги и церемониально поклонился.
— Гуго, мне тоже очень интересно, зачем этот нелепый маскарад? — спросил Григорий.
— Мне пришлось удариться в бега. После того, как ты позвонил и сообщил о своем приезде, случилась маленькая неприятность.
— На тебя ополчились мужья-рогоносцы? — предположил Григорий.
— Хуже. Жители трех деревень жаждут моей смерти.
— Что ты натворил в этот раз?
— Мне захотелось пожить в этом замечательном крае. Я построил в чаще леса избушку и наслаждался жизнью. Иногда посещал близлежащие деревни, чтобы не одичать. Народ здесь собрался религиозный, но вот беда — священников в эту глушь на аркане не затащишь. Пришлось взять на себя обязанности проповедника. В одной деревне живут православные, в другой мусульмане, а в третьей буддисты. Один раз в месяц, но в разные дни, я приходил в деревни и просвещал этих несчастных, отвечал на их вопросы, разъяснял сложные религиозные постулаты. Видел бы ты, как светились лица этих людей после моих проповедей.
