Мне отчего-то начало чудиться, будто я стою посреди охваченной огнём степи… Стоп, а откуда степь-то? Я же её ни разу не видел, родившись и живя в городе с одной стороны зажатым морем, а с другой — сопками…
Хотя, кто их эти галлюцинации знает… Ничего себе, как меня накрыло-то…
…А тем временем прямо на меня наступала огромная, от горизонта и до горизонта, стена неестественного алого пламени, за которым где-то вдали виднелась какая-то смутная тень.
Вот до огня остаётся примерно сто метров, вот уже полсотни…
Каким-то данным свыше знанием я понял, что убежать от этой стены огня не получится. И как только она меня накроет, то я исчезну, превратившись в пепел, и ветер развеет меня над степью…
Но и умирать тоже что-то не особо хотелось.
Я сделал шаг назад, потом ещё один. Пускай мне и не убежать от огня, но и оставаться на месте не по мне. Глупо встречать смерть, спокойно сложив руки, когда ещё не потеряна надежда…
Внезапно каблук моего сапога… Сапога? Откуда, почему? Почему я опять в кирзачах и в выцветшем камуфляже советских пограничников?
Обернулся назад, решив узнать, обо что всё-таки я ударился сейчас ногой. А ведь ещё секунду назад я совершенно твёрдо знал, что на этой бесконечной степи нет ничего кроме меня и стены пламени…
Но нет.
Передо мной стоял, распахнув створки хвостового люка, грузовой самолёт. А внутри него ровными рядами стояли серые ящики — цинковые гробы.
Что ты здесь делаешь, "чёрных тюльпан" из моих кошмаров?..
Впрочем, старый и привычный кошмар был сейчас для меня во сто крат лучше, чем полыхающая степь. Мне почему-то подумалось, что именно внутри самолёта я смогу спастись, отгородившись металлом обшивки от истребительного пламени…
Господи, что за бред…
…Секунды текли, словно песчинки сквозь пальцы, а я всё стоял и ничего не делал. Впереди чернел зев грузового отсека, заполненного мертвецами, а позади налетала стена огня, а я всё никак не мог решиться сделать хоть что-нибудь… Спину даже сквозь куртку уже обжигало жаром приближающегося пламени, еще минута и…
Внезапно, прямо у меня над головой ожила спаренная пушка, расположенная прямо под килем самолёта. По ушам ударил мощный грохот выстрелов, снаряды полетели прямо в огонь, и где-то вдали над степью прокатился низкий гул, чем-то напоминающий стон.
"Поторопись", — прозвучало в моей голове. Или не прозвучало, а просто почудилось.
Я сделал шаг и оказался внутри "чёрного тюльпана". Развернулся и бросил взгляд на приближающуюся волну пламени, от которой меня теперь отделяли сходящиеся створки люка.
И почему-то мне захотелось сказать совершенно нелепую в моей ситуации фразу:
— Я пришёл с миром.
Вспышка. Тьма.
***
— …успешно завершена. Пилот вступил в штатный контакт с Евангелионом-02.
Слова с трудом долетают до меня. Такое ощущение, что я вылезаю из какого-то глубокого колодца, а источник звука — на поверхности…
— …Все нервные соединения успешно установлены. Интенсивность нервных импульсов и гармоники — в норме.
Холодный женский голос. Не живой, человеческий, а как будто бы синтезированный искусственно. Говорит по-английски, фразы вроде бы знакомые… Знакомые?..
— …Отклонения в пределах допустимого. Уровень синхронизации — 77,3 %. Евангелион-02 активирован.
Съежившись от боли в комок, я даже и не заметил, как капсула приняла нормальное вертикальное положение. Обхватив голову руками и крепко зажмурившись, я лежал, бессильно привалившись к прохладной поверхности пилотского комплекса.
Чёрт, как же башка-то раскалывается! Ни хрена себе просто посидел в кабине чужой Евы… Ведь чуть наизнанку не вывернуло, пока Аска синхронизировалась. Слабость во всём теле, зверская головная боль, которая, правда, постепенно утихает, и лёгкая тошнота — букет вкуса просто замечательный, твою мать! Мерещилось ещё что-то, кажется… Не помню только, что именно. Да и не велика потеря!..
— Ты там нормально, Икари? Эй! Икари, слышишь меня?
Ну, наверное, хотя бы глаза-то можно и открыть… Худого по-любому от этого не будет.
Открыл. С трудом поднял голову вверх. Обнаружил на себе сосредоточенный взгляд Лэнгли.
— Ты и вправду неплохо "фонишь", — раздался у меня в голове ехидный голос немки. — Никогда раньше при активации у меня так зверски не болела голова.
— Ага… Сочувствую… — кое-как мысленно выдавил я.
— А прикольно разговаривать, не раскрывая рта, — широко улыбнулась Аска. — Так рыбы, наверное, общаются.
— Угу…
— Какой-то ты вялый больно, Икари, — проворчала Лэнгли. — Мог бы и… Эй! Что у тебя с носом?
— С носом? — тупо переспросил я.
Скосил взгляд к носу и неожиданно для себя обнаружил, что у меня из носа вытекают, потихоньку растворяясь в ЛСЛ, два тёмных облачка.
— Это что такое?!
А ты как будто не знаешь.
— Что такое, что такое… Кровь это, вот что.
— Кровь?! — переполошилась девушка. — Какой ужас!
— Да не волнуйся, не помру…
— Фууу! Я буду дышать твоей кровью… — с отвращением произнесла Аска, скорчив рожу.
Вот так, да? Ну, ничего, ангельской же дышишь, и ни фига…
— Переживёшь, — отрезал я, всё ещё находясь в крайне отвратном настроении после совершенно безумной парной активации. — Что у нас с обстановкой-то?
— Глаза протри, Икари, и всё увидишь, — подколола меня немка.
Я покрутил головой по сторонам — вокруг была серебристая поверхность контактной капсулы. И, разумеется, никаких обзорных экранов, которые появлялись только в моём воображении.
— Очень сме… — начал было я…
Но тут меня накрыло.
Голову словно бы сдавило в тисках, но уже в следующий миг передняя стенка контактной капсулы исчезла, и я взглянул на мир глазами Ноль-второй.
Евангелион стоял на коленях в охлаждающей жидкости, держась левой рукой за стенку ангара. Палуба под ним слегка потрескивала (логично — чем меньше площадь опоры, тем больше давление…), но проваливаться, вроде бы, не собиралась. Евавоз специальный, модернизированный, мать его так…
Так, а что у нас с обстановкой-то?
Ну, впереди бой уже кончился, вроде бы… Или не кончился, а всего лишь сместился? Какой-то шум у нас ведь есть на левом фланге… Надо бы посмотреть туда, что ли… Только для начала нужно повернуть голову Евы в сторону. Ну-ка… Чёрт, трудно! И больно. Как будто пытаюсь повернуть голову при остром приступе шейного хондроза…
— Ты что творишь, Икари?! — голос Аски чуть было не взорвал мне голову изнутри.
— Scheisse, Лэнгли!.. Мне и так хреново, а тут ещё и ты орёшь… Чего надо?
