Снизу донесся призывный звук трубы.
На этот раз атаки долго ждать нам не пришлось.
— Желаю удачи, — сказал я Самосу.
Его тяжелое, с хищным взглядом лицо, повернувшись ко мне, не изменило своего всегдашнего выражения сытости и довольства.
Скользнув по мне взглядом, он снова отвернулся.
— Я тоже желаю тебе удачи, воин, — процедил он.
Он произнес это так, будто сказанные слова давались ему с трудом.
Интересно, почему он назвал меня воином?
Я прижал к себе прильнувшую к моему плечу Телиму.
— Когда они пойдут снова, — говорил я ей, — спрячься внизу. Если будешь драться, ты, конечно, погибнешь. Когда они тебя найдут, делай все, как они говорят. Думаю, они сохранят тебе жизнь. — Я перевел взгляд на Луму и Вину. — Вас это тоже касается. Не вмешивайтесь в дела мужчин.
Вина посмотрела на мальчишку Фиша.
— Правильно, — кивнул он. — Иди вниз.
— Не знаю, кто как, — ответила Телима, — а я просто не могу находиться на нижних этажах башни. Воздух там спертый. У меня от него кружится голова, — заявила эта нахалка.
— У меня тоже, — улыбнулась Лума; ну, она-то могла бы и промолчать.
— Точно, — вставила свое идущая у них на поводу маленькая дуреха. — Запах внизу невыносимый.
— Ну что ж, — посочувствовал я, — придется вас выручать. Привяжем вас к лестничным перилам у входа в башню.
— Боюсь, у тебя на это не хватит времени, — заметил выглядывающий за край стены Самос.
Трубач в неприятельском лагере заиграл сигнал к атаке.
Снизу началось движение, послышался топот бегущих ног.
— Быстро вниз! — приказал я девушкам.
Они отошли на шаг и остановились, бросая исподлобья упрямые взгляды, но опасаясь, однако, открыто выказать неповиновение.
— Мы ведь признаем себя вашими рабынями! — наконец дерзко воскликнула Телима. — Если мы вас чем-то не устраиваем, накажите нас плетьми или убейте!
Над головой у нас просвистела выпущенная из арбалета стрела.
— Убирайся отсюда! — крикнул Вине Фиги.
— Если я в чем-то тебе не нравлюсь, накажи меня плетьми или убей, — со слезами в голосе пробормотала она.
— Ну нету у меня с сооой плети, не захватил! — рявкнул я, махнув рукой и отходя подальше от этих трех дур.
Фиш нежно поцеловал Вину и подошел к зубчатому парапету.
Девушки разобрали валяющиеся на полу мечи и, осторожно приблизившись, стали у нас за спиной.
— Прощай, мой убар, — едва слышно пробормотала Телима.
— Прощай, убара, — не оборачиваясь, ответил я.
Тут же все вокруг утонуло в воинственном кличе осаждавших, и над краем стены замелькали концы приставных лестниц и длинных, предназначенных для штурма крепостных стен шестов. Забрасываемые на веревках металлические крюки снова со скрежетом заскользили по каменным плитам стены и зацепились за края бойниц парапета.
До сих пор все атаки осаждающие производили с одной стороны крепостной стены, то есть со стороны площади. Теперь же я заметил группу арбалетчиков, прячущихся за каменными бойницами с той стороны стены, к которой вплотную подходили воды дельты реки и которую поэтому мы считали неприступной и безопасной. Арбалетчики боязливо озирались, опасаясь наших стрел, — не зная еще, что мы израсходовали их все до единой, — но они тем не менее уже стояли на парапете внешней стороны стены, и это свидетельствовало о том, что атаки теперь нам следовало ждать и отсюда.
То, что происходило за внутренней частью крепостной стены, тоже не радовало слух: голоса и крики взбирающихся по лестнице осаждающих звучали все громче, все ближе.
Арбалетчики, видя, что на головы им не обрушился град выпущенных нами стрел, и догадавшись, что это может означать, осмелели. Их предводитель приосанился и с гораздо более уверенным видом принялся отдавать распоряжения стоявшим рядом с ним людям. Он даже перегнулся через край парапета, очевидно, чтобы отдать приказание подниматься следующей группе осаждающих, но тут произошло нечто совершенно неожиданное.
Я вдруг заметил, как какой-то металлический отблеск, какая-то неяркая вспышка света, выпущенная откуда-то с дельты реки, блеснула у него перед закрывающим лицо шлемом и с силой отбросила его голову назад. Перегнувшийся над краем парапета человек секунду помедлил, словно в раздумье, а затем, продолжая наклоняться все ниже и ниже, без единого звука соскользнул со стены.
— Мне больно! — вскрикнула Телима. Я даже не заметил, как сдавил ей руку. Охваченный волнением, я вскочил на ноги.
— Не высовывайся из-за прикрытия! — крикнул Самос.
В это мгновение больше сотни металлических крюков одновременно взлетели над краем стены с обращенной к дельте стороны и, проскрежетав по каменным плитам, зацепились за край бойниц. Один из арбалетчиков бросился к краю стены и высунулся наружу, чтобы выяснить, что там происходит, но сильный удар отшвырнул его назад, и он упал, не успев даже взмахнуть руками. Из толстого шлема, закрывавшего ему лицо, торчала стрела, которая могла быть выпущена только из длинного крестьянского лука.
Арбалетчики в страхе попятились.
Однако на помощь к ним пришли осаждающие, первые ряды которых начали сплошной лавиной перехлестывать через парапет.
Скоро они будут и на крыше башни.
И тут со стороны, выходящей к дельте реки, на стену волна за волной стали выплескиваться еще сотни и сотни людей.
— Ренсоводы! — вырвалось у меня.
За спиной у каждого из появившихся со стороны реки виднелся длинный лук. Слаженными движениями, действуя четко, как на занятии, они быстро выстроились в ряд, единым взмахом извлекли из колчанов стрелы, приложили их к тетиве и одновременно натянули луки, ожидая команды. У меня перехватило дыхание. За спиной выстроившихся в ряд людей, на верхнем выступе парапета я увидел Хо-Хака. Он резко опустил поднятую руку, сопровождая взмах громким криком. В воздух взметнулись сотни стрел, в мгновение ока преодолев расстояние от одного парапета крепостной стены до другого. По соседству от Ха-Хака я заметил взобравшегося на стену Турнока, этого широкоплечего крестьянина с неизменным длинным луком, а рядом — его неразлучного приятеля, Клинтуса, с сетью и трезубцем на плече.
Все вокруг нас словно взорвалось криками отчаяния, душераздирающими воплями и грохотом падающих приставленных к стенам лестниц и шестов. Вторая лавина обрушившихся на головы осаждающих стрел вызвала в их тающих рядах еще больший перепорешедший в настоящую панику. Напададающие — если теперь их еще можно было так назвать — уже не думали об оказании сопротивления, а искали лишь возможности укрыться где-от этой косящей всех подряд смерти. Они прятались и рассыпались по всей длине крепостной стены, протянувшейся от моего дома до занимаемой нами башни. Лучники вытянулись из-за парапета, обращенного к внутренней части имения, и обстреливали двор с отступающими по нему людьми. На мгновение среди мечущейся внизу толпы мне на глаза попался Лисьяк с побелевшим от ярости лицом, сжимахущий в руках свой капитанский шлем, украшенныйй гребнем из шерсти слина, рядом с которым, обернувшись к нам, отступал Хенрак — парень с повязкой на голове из перламутровых пластин, что так давно — или недавно? — продал за золото Порт-Кара своих ренсоводов-общинников. Следом за ними в развевающейся за спиной богатейшей накидке из пятнистых белых шкур морского слина, с мечом в руке шагал человек, лицо которого мне было незнакомо.
