Сергей Токарев
Дети одной планеты
Экипаж крейсера Рустер-11 целый год не был на родной планете. Крейсер сопровождал исследовательское судно М-56 во время экспедиции в систему Дварк. Сейчас настроение у всех было приподнятое – только что бортовой компьютер доложил о прибытии в родную систему.
Второй помощник Ванг возбужденно наматывал круги по рубке управления:
– Интересно как сыграла наша сборная?
– Как обычно, продули, – поддержал разговор первый помощник Викон.
– Я догадываюсь, интересно с каким счетом.
– Не страдай, сейчас Компьютер свяжется с пограничной станцией, и мы получим свежие новости.
– Сеанс должен был состояться пару минут назад.
– Да не волнуйся так, Ванг. Компьютер, что там со связью?
С потолка прозвучал спокойный женский голос:
– Связь не может быть установлена по причине отсутствия абонента.
– Перестань прикалываться, а то половину памяти отключу, – парировал Викон.
– Понял, – отозвался Компьютер уже мужским голосом – Но по существу все как я сказал: станция не отвечает.
Викон, опрокинув на себя чашку чая, крикнул:
– Компьютер, боевая тревога! Щит на максимум, маневр уклонения.
– Уже сделано, Викон. Я также просканировал окружающее пространство и ничего не обнаружил, нет даже обломков станции. Вероятность уничтожения станции в бою за последний год менее 10 %.
За последние 100 лет космические корабли превратились из хрупких жестяных банок, летавших между соседними планетами, в грациозные суда из полиаморфа с силовой защитой и стали универсальным средством для путешествия по галактике. Дальность полета ограничивалась только терпением экипажа, так как корабельные преобразователи могли из любого встречного мусора, будь-то метеорит, комета или космическая пыль, синтезировать топливо для двигателей, кислород и еду для экипажа. Управление гравитацией позволило создать мощные боевые единицы, которые за счет гиперманевренности могли совершать любые кульбиты даже на полной скорости без дискомфорта для пилотов – внутри можно было мирно спать, а корабль при этом крутился волчком.
Корабли управлялись компьютерами, имевшими быстродействие, способное раскрыть потенциал техники. Немногочисленный экипаж выполнял скорее роль наблюдателей. Кинетические, а затем и лазерные орудия стали достоянием прошлого, они просто не могли поражать столь маневренные цели. К тому же на время выстрела нужно было отключать силовое поле и подставлять незащищенные борта под удар противника. Так что основным тактическим приемом стал таран. Побеждал тот, у кого был мощнее силовой щит. Щит питался энергией от двигателей, а двигатели были тем мощнее, чем больших размеров был корабль. Масса судна значения не имела по одной простой причине: управление гравитацией позволяло снизить массу практически до нуля, поэтому большие корабли имели не только бОльшую скорость, они своими силовыми щитами – наведенным гравитационным полем – проламывали защиту более мелких боевых единиц. Таким образом, постройку корветов, фрегатов и эсминцев свернули в пользу крейсеров и флагманов. Рустер-11 был из новой серии крейсеров, имевших гиперсветовую скорость полного хода.
На заре освоения космоса фантасты считали, что корабли будущего будут «нырять» в гиперпространство и преодолевать в нем межзвездные расстояния. Время шло, ученые изучали окружающий мир все лучше и лучше, появились двигатели, сообщавшие звездолетам сверхсветовые скорости в обычном пространстве, а гиперпространство так и оставалось красивой мечтой писателей.
– Значит нет ни станции, ни ее обломков, ни идей куда все это подевалось, – Капитан Фегор смотрел на экран внешнего наблюдения. Его лысина блестела также как покрытый лаком деревянный столик в центре управления.
– Ладно, выпускаем зонд-разведчик, а сами притворяемся астероидом и ложимся в дрейф.
Николай Смолянкин вызывал дух Наполеона. Дождался захода солнца и прямо в своем доме на краю деревни Трубинка решил потренировать экстрасенсорные способности для подготовки к телешоу. Почему именно дух Наполеона, ни сам Николай, ни его лечащий врач толком не знали.
После двадцати минут разглядывания стеклянной банки со свечкой за окном появился светящийся шар.
– Бонапарт, Бонапартушка, пришел-таки, я знал, что ты явишься. У меня к тебе несколько вопросов про Чесменское сражение…… шар медленно удалялся, так и не объяснив Николаю, что Наполеон не участвовал в этом сражении.
Шар облетел электростанцию, затем взял курс на областной центр, а после ускорился в направлении северного полюса.
– …планета поделена на 255 государств, в каждом отличная от других форма правления, различные национальности и языки общения. Вооруженные силы раздроблены и сильно отличаются по техническому оснащению. Боеспособных космических формирований нет. – Компьютер закончил доклад о результатах разведывательного полета зонда-разведчика и замолчал.
В рубке воцарилась тишина.
– За год нашего отсутствия на Латане случилось что-то непонятное, – резюмировал капитан после паузы.
– Земля, так они называют свою планету, – вставил Компьютер.
– А почему мы вообще решили, что это Латан? Может навигационный модуль сбился, и мы прилетели в другую систему? – с надеждой в голосе спросил Викон.
– Первый помощник Викон, отвечаю на Ваш вопрос, – Компьютер чеканил каждое слово. – После окончания миссии в системе Дварк мы стартовали домой, по пути попадались богатые топливом скопления звездного вещества, и мы смогли лететь на максимальной скорости весь путь. При подлете к нашей системе навигационный модуль выдал сообщение об отклонении параметров полета, и я корректировал траекторию.
– Каково было максимальное отклонение траектории? – четко спросил капитан.
– Не более 0,3 %, капитан.
– Отклонение параметров системы?
– Изменение светимости Латан-звезды – 1 %. Отклонение орбиты Латана – 3 %.
Отклонение орбиты Латан-спутника – 2 %. Также присутствуют изменения количества планет – минус одна.
Капитан пересилил нервную улыбку, подумав: «На Клоте находились 5 млн. латанцев, вот тебе и минус одна».
Включившийся экран межкорабельной связи отвлек капитана от грустных мыслей. На экране показалось растерянное лицо капитана исследовательского судна М-56 – доктора Сатона:
– Мы закончили сканирование планеты, и я могу сделать вывод, что перед нами по-прежнему Латан, но через 70 миллионов лет после нашего отлета.
