Ознакомительная версия.
Аластер Рейнольдс
Ковчег Спасения
В красоте мертвого корабля было что-то непристойное.
Скейд облетала его по спирали. Двигатели малой тяги ее корвета корректирующими выхлопами выбивали в пространстве причудливые татуировки, которые почти мгновенно таяли. Шаттл снова вырулил из-за корабля. Виток за витком — и солнце системы то появлялось, то исчезало. Скейд слишком засмотрелась на него. Горло нехорошо сжалось, она ощутила прилив тошноты, возникающей при полетах в безвоздушном пространстве.
Только этого не хватало!
В раздражении Скейд визуализировала прозрачную трехмерную картину своего мозга. Словно очищая плод от кожуры, она срывала слои коры и подкорки, убирая те части собственного сознания, которые не интересовали ее в данный момент. По туманной серебристой «паутине», имплантированной в мозг, которая была топологически идентична сети ее естественных синапсов, пробегали переливы — это двигались нервные импульсы, передавая пакеты информации от одного нейрона к другому со скоростью километр в секунду. Биологические сигналы ползли по нервной системе в десять раз медленнее. Конечно, в действительности Скейд не могла проследить это движение — для этого ей пришлось бы повысить скорость осознания, то есть заставить нейроны двигаться еще быстрее. Тем не менее, увеличенная схема мозга позволяло обнаружить наиболее активную зону.
Скейд выделила крупным планом специфическую функциональную зону мозга под названием «Area Postrema»[1] — допотопный клубок нервных волокон, который разрешал конфликты между зрением и чувством равновесия. Судя по всему, внутреннее ухо сигнализировало, что шаттл двигается с постоянным ускорением, а глаза при этом регистрировали циклическое изменение картины — он наматывал витки вокруг корабля. И эта доисторическая часть мозга находила единственное объяснение такому противоречию: она делала вывод, что у Скейд галлюцинации, и посылала сигнал в другую часть мозга, которая появилась, чтобы уберечь организм от действия ядов.
На самом деле, глупо винить свой мозг за появление этой тошноты. Связь между галлюцинациями и ядом очень хорошо выполняла свою задачу на протяжении миллионов лет, позволяя предкам людей экспериментировать, делая свой рацион разнообразнее — насколько это было возможно. Но здесь и сейчас, на холодной окраине чужой планетной системы, она неуместна. Пожалуй, лучше стереть эту функцию, чтобы не вызывать конфликта между зрением и чувством равновесия. Достаточно будет аккуратного вмешательства в топологию базовой нервной сети. Но проще сказать, чем сделать. Тем более, что голографическое изображение показывало огромное количество хитросплетений имплантированных и биологических нервных окончаний, напоминая безнадежно перегруженную сложностями компьютерную программу. И можно не сомневаться: «выключение» зоны мозга, ответственной за чувство тошноты, повредит другим функциональным зонам, с которыми она обменивается нервными импульсами. Но с этим вполне можно жить. Скейд уже тысячу раз проделывала подобные операции, и на ее когнитивной сфере это никак не отразилось.
Ну вот. Провинившаяся зона запульсировала розовым и исчезла из сети. Тошнота отступила, и Скейд вздохнула с огромным облегчением.
Все, что осталось — это злость на собственную беспечность. В свое время Скейд была полевым оперативником и часто участвовала в проникновениях на вражескую территорию. При столь наплевательском отношении к своему организму она бы не дожила даже до того, чтобы провести скромную нейрокоррекцию! Она становится небрежной, это непростительно. Тем более теперь, когда вернулся корабль — событие, которое может стать для Материнского Гнезда не менее значимым, чем любая из предыдущих военных кампаний.
В ней просыпалась жадность. Она все еще прежняя Скейд: пора стряхнуть с себя пыль и держать ухо востро. Прямо сейчас.
(Скейд, ты будешь осторожна, не так ли? Ясно, что с этим кораблем случилось нечто весьма необычное.)
Голос был женский, спокойный и звучал только у нее в голове. Скейд ответила мысленно.
«Я знаю».
(Ты идентифицировала его? Это один из двух кораблей. Ты поняла, какой? Или какой был?)
«Это корабль Галианы».
Теперь, когда Скейд снова плыла вокруг корабля, зрительные доли ее мозга формировали его трехмерное изображение — что-то вроде эйдетического образа[2], в серо-зеленых тонах, наподобие призрака. А чуть ниже этого изображения, в квадратных скобках, двигались ровные линии текста-описания, меняясь по мере поступления информации, выуживаемой из разбитого корпуса.
(Галианы? Именно Галианы? Ты уверена?)
«Да. У всех трех кораблей, что улетели вместе, были небольшие конструктивные различия. Этот больше всего похож на ее корабль».
Ответ пришел после небольшой паузы — такое иногда случалось.
(Мы тоже дали согласие на эту экспедицию. Но с тех пор как Галиана покинула Материнское Гнездо, с кораблем явно что-то случилось, правда?)
«Если это вопрос, то случилось многое».
(Давай вернемся к началу и попробуем исходить от противного. Есть признаки повреждений — серьезных повреждений. Разрывы, выбоины… некоторые фрагменты обшивки отсутствуют. Похоже, их вырезали и выбросили, точно зараженные ткани. Как ты думаешь, это Эпидемия?)
Скейд помотала головой, вспомнив свой недавний визит в Город Бездны.
«Я видела последствия Комбинированной Эпидемии достаточно близко. Не сказала бы, что это они».
(Согласны, это что-то другое. Тем не менее, надо принять все меры предосторожности. Для начала — полный карантин. Возможно, мы все-таки имеем дело с возбудителем инфекции. Можешь сосредоточить внимание на кормовой части корабля?)
В голосе — этот голос никогда не спутаешь с голосами других Объединившихся — появились колкие менторские нотки, словно говорившему давно известны ответы на все вопросы, которые он задает.
(Ты понимаешь, из чего сделаны эти конструкции, Скейд?)
Группы черных кубов разной величины, расположенные здесь и там в случайном порядке — казалось, они до половины вдавлены в обшивку корабля, словно в сырую глину. Их изогнутыми хвостами окружали цепочки кубиков поменьше, образуя элегантные фрактальные арки.
«Выглядит так, словно они пытались срезать с корпуса все, что возможно. Похоже, у них не хватило времени».
(Мы того же мнения. Чем бы это ни было, с ними, несомненно, надо обращаться с предельной осторожностью, хотя они действительно могут быть уже неактивны. Возможно, Галиане удалось остановить их распространение. В конце концов, это мог сделать ее корабль, даже если он возвращался домой на автопилоте. Скейд, ты уверена, что на борту нет никого живого?)
«Не уверена. И не буду уверена, пока не окажусь на борту. Но картина выглядит не слишком многообещающей. Внутри никакого движения и явно никаких источников тепла. Корпус слишком холодный, чтобы говорить о каких-то процессах жизнеобеспечения — разве что там работают криогенные установки».
Скейд помедлила, просматривая одновременно несколько моделей-симуляций, которые разворачивались у нее в сознании на заднем плане.
(Скейд?)
«Согласна: может быть, кто-то уцелел — считанные единицы. Но основная часть команды — замороженные трупы, и ничем иным они быть не могут. Возможно, мы сумеем протралить их память и что-нибудь выудить, но, на мой взгляд, это слишком оптимистичный прогноз».
(Нас интересует только один труп.)
«Я даже не знаю, на борту ли Галиана. Но даже если она там… и даже если сделать все возможное, чтобы вернуть ее к жизни… мы можем ничего не добиться».
(Понимаем. В конце концов, кому сейчас легко? Конечно, будет восхитительно, если мы чего-нибудь добьемся, а провалить попытку — это хуже, чем не пытаться вообще. По крайней мере, по мнению Материнского Гнезда.)
«А Ночной Совет тоже так считает?»
(Мы все так считаем. Явное поражение может оказаться слишком сильным ударом. Но это не значит, что мы не сделаем все возможное. Если Галиана здесь, мы просто обязаны сделать все, на что способны, чтобы вернуть ее в наши ряды. Но придется соблюдать полную секретность.)
«Насколько полную?»
(Полностью скрыть от Материнского Гнезда возвращение корабля невозможно. Но мы можем пощадить их, Скейд. Не давать надежды и не лишать ее. Мы сообщим им, что она мертва, и надежды на воскрешение нет. Пусть боль Объединившихся будет быстрой и яркой, как вспышка сверхновой. Их ненависть к врагам станет только сильнее. Тем временем мы будем продолжать работу усердно и с любовью. Если удастся воскресить Галиану, ее возвращение будет чудом. Да, в определенный момент мы допустим сокрытие правды, но нас простят).
Скейд одернула себя прежде чем рассмеялась вслух.
Ознакомительная версия.
