– Ненавижу пустыню, – неожиданно для самого себя проговорил Крим. – Страшное, нечеловеческое какое-то место. Как же мне надоело на нее смотреть за годы в Интернате!
– Так ты воспитывался в Интернате? – спросил Ктобб. – То-то я смотрю, эмблема у тебя на плече.
– Реданский Имперский подготовительный Интернат, – кивнул Шторр.
– А родители твои где? В столице?
– Нет. Не знаю… – Голос Крима дрогнул. И вновь, сам того не ожидая, он добавил: – Я подкидыш.
– Ой, извини, – смутился кешлянин, будто невольно затронул какую-то неприличную тему. – Я не хотел…
– Ничего страшного, – быстро перебил его Крим. – Это все в прошлом. Теперь я Крим ред кеш ан Шторр, – он произнес имя, на которое имел бы право только член Высшей Гильдии.
– В таком случае, поздравляю, – произнес Ктобб. – Нет в этой жизни ничего более желанного и почетного, чем верная служба Империи и Императору.
– Я мечтал об этом всю жизнь, – признался Крим.
– Нелегко тебе, наверное, пришлось, – заметил, помолчав, кешлянин. – Я слышал, Высшие Гильдии не особо жалуют провинциальные планеты, а уж тем более – Интернаты.
– Куда там, – охотно подхватил Шторр. – В лучшем случае раз в год залетит Комиссия, выберет несколько десятков – это из тысячи-то воспитанников, – и фьють, жди еще сезон. А из столицы могут не прилетать и пять лет, и десять. Провинциальные комиссии, конечно, бывают чаще, но и они всех желающих пригласить не могут.
– И что же остальные? – спросил кешлянин. – Те, кто не попадет в Гильдии?
– Они получают свободную карту. Но на Реде с ней работы не найти, поэтому большинство старается завербоваться куда-нибудь в Приграничье. Имперское бюро миграции оплачивает им билет только в один конец, а на обратный волонтер должен заработать уже сам. Если сможет, конечно. За все время я ни разу не слышал, чтобы кто-то возвращался с Границы.
– Да-а, – протянул Ктобб. – Но, наверное, в этом и заключается справедливость. Должен же кто-то осваивать Приграничье. Только достойных ждет Старая Империя, а самых достойных – Кеш-Шлим. Для того и летают по Империи комиссии, для того и существует отбор.
– Ничего себе справедливость! – ахнул Крим. – Какая же это справедливость, если результаты отбора известны заранее?
– Как это? – не понял Ктобб.
– А так! Собираешься утром на Комиссию, а у наставника вот такие глаза: куда тебя, недоумка, несет? А, на отбор… Ну иди, иди, потешься. А другой еще накануне заявляет: выберут меня, и все тут. Вспомните, кто мои дяди-тети. И ведь точно: выбирают. Какая уж там справедливость…
– Но ведь и тебя, в конце концов, выбрали, – заметил кешлянин.
– Меня-то? – Крим усмехнулся. – Будем считать, что мне повезло. А бывало и так: приходишь на отбор, а тебе практически с порога говорят: не подходишь ты нам, дружок. И безо всякого отбора – не подходишь, и все, чего время терять. И попробуй тут только вспомнить о справедливости – сам же еще и виноват окажешься.
– И, тем не менее, справедливость восторжествовала, – возразил Ктобб. – Ты здесь, летишь на Кеш-Шлим, а Границу колонизировать отправятся другие, менее достойные. Да, что-то заболтался я, – спохватился он вдруг, взглянув на часы. – Меня же ждут. Ну, Крим, счастливо тебе устроиться. Рад буду встретить тебя на Кеш-Шлим Великим Мастером Гильдии.
– До свидания, Ктобб.
Только когда за кешлянином закрылись двери лифта, уносящего его куда-то на верхние палубы, Шторр вспомнил, что так и не поблагодарил его за империал.
Спал Крим плохо. Зеркальный купол, накрывший кресло-кровать, отгородил его от шума салона, но не мог защитить от собственного подсознания. Снилась ему только еда – и простая, интернатская, и знакомая лишь по названиям из ресторанного меню, но любая – одинаково желанная и недоступная. Вот она, выставлена на столе. Всего-то и надо, что подойти, протянуть руку. Но стол внезапно исчезает, и на его месте возникает наставник Джифф – как всегда чем-то рассерженный. Чем, как не поведением его, Крима? «Воспитанник Шторр! – скрипит старик. – Вы совершили тяжкий проступок: сорвали поездку в столицу достойнейшего из достойных – воспитанника Чибба. Больше того, вы обманом пробрались на космический корабль. Это неслыханно. Это возмутительно. Вы будете наказаны – десять дней без обеда. А также без завтрака и без ужина». Джифф скалит свои кривые зубы, но вместо смеха раздается рык варана-людоеда. «Нет! – хочет закричать Крим. – Только не это! Исключите меня из Интерната, занесите в черный список, но только не это!..» «Наказание назначено, воспитанник, – голос Джиффа звучит непреклонно, да и не Джифф это уже вовсе, а красавчик Чибб, стоит, ухмыляется. – Я же предупреждал тебя, Варвар! Теперь тебе конец!» «Нет! – крикнул Крим. – Нет! Нет!» – и проснулся.
Купол над головой отполз в сторону и исчез. Кровать снова стала креслом. Время – полдень. Полдень второго дня полета. Второго из десяти. И очень хочется есть.
Опустив ноги на пол, Крим рывком поднялся. План действий он подготовил еще накануне. Нет ничего более утомительного, чем безделье. Надо действовать, действовать, действовать – тогда и о голоде позабудешь, и не заметишь, как время пролетит. А космический лайнер – место крайне интересное, особенно для тех, кто попал сюда впервые. К услугам пассажиров бассейны, спортзал, клубы по интересам. Желающие могут смотреть стереофильмы, любознательные – послушать научно-популярные лекции, любители техники – сходить на экскурсию по кораблю, в том числе даже в рубку управления и машинное отделение! И так далее, и так далее, и так далее… Загвоздка в одном – доступны все эти развлечения в основном пассажирам первого класса, отчасти – второго. У обитателя же нижней палубы, если он, конечно, не готов платить за удовольствие дополнительно, выбор не столь велик: стереозал, спортзал, смотровая площадка, да еще, пожалуй, библиотека.
Смотровую площадку Шторр отмел сразу: она хороша в первые минуты полета, но виды космоса на экране приедаются на удивление быстро. Библиотека? Само это слово всегда навевало на него тоску. Тогда, может быть, спортзал? Да, но он расположен на средней палубе. Туда ему путь заказан. Итак, что же у него остается? Стерео. Вот это, пожалуй, то, что надо. В Интернате фильмы показывали нечасто, так что пресытиться ими ему, наверное, еще долго не удастся. И потом… Там же темно. Если кого из старых знакомых и занесет нелегкая – никто его не заметит…
Фильм превзошел все самые смелые ожидания Крима. Уже через пять минут, забыв и о голоде, и об опасности быть обнаруженным, Шторр глаз не мог оторвать от происходящего вокруг – действие разворачивалось не только перед ним, но и справа, и слева, и даже сзади и сверху. Вместе с древними воинами Кеш он мчался на боевом единороге по просторам мятежной провинции, лез на крепостную стену, водружал на башне императорский штандарт, а после карал подлых предателей, поднявших руку на Высочайшего Наместника. Все это так увлекло его, что, когда тронный зал, где он пировал среди победителей, вдруг исчез, уступив место ровным рядам зрительских кресел, Шторр не сразу сообразил, где он находится и что ему следует делать. Лишь через минуту к нему вернулся голод, а с ним и осторожность.
