Так было и в те годы, когда в училище воспитывались Чайковский, Апухтин и другие».
Вокруг них группировались наиболее яркие и талантливые мальчики — Герард, Маслов, Эртель. Но теперь, на пороге шестидесятых годов, занимались, надо думать, не одним искусством и спорами о нем.
Сквозь стены училища теперь еще больше, чем прежде, проникал воздух свободомыслия. А он был особенно ощутим в те годы, когда почти зримо росли революционные настроения в передовых кругах интеллигенции.
Не могли не знать этого юноши, регулярно бывавшие в городе, в своих семьях, в основном — дворянских, где явственно ощущалась тревога по поводу грядущих перемен.
Несомненно, в училище были известны труды Добролюбова, Чернышевского, Герцена. Правоведы, конечно, читали «Современник», который могли выписывать их родные, так же как делал это Илья Петрович. Юноши не могли оставить без внимания этот журнал хотя бы потому, что в 1859 году в нем печатались стихи их товарища — Апухтина.
В критическом отделе «Современника» были помещены «Очерки гоголевского периода русской литературы» Чернышевского.
Можно с уверенностью сказать, что Чайковский читал статьи Добролюбова «Темное царство», «Что такое обломовщина?», «Луч света в темном царстве». Островский был одним из любимых писателей Петра Ильича, и статьи о его творчестве несомненно интересовали юношу.
В 1856 году вышел сборник стихов Некрасова, который имел неслыханный в то время успех среди читателей.
И Чайковский впоследствии (в 1878 году) вспоминал, что в молодости любил ранние стихи поэта, помещенные в этом сборнике.
Список учеников 1 (выпускного) класса Училища правоведения.
А если говорить о взглядах близких друзей Чайковского, стоит вспомнить хотя бы В. Герарда — друга, любимого им до конца жизни. Окончив училище и став адвокатом, В. Герард был в свое время защитником на процессе известной революционерки Веры Засулич, покушавшейся на петербургского градоначальника Трепова.
Тесные дружеские отношения поддерживал Петр Ильич с Ф. Масловым — передовым человеком, близким с В. Танеевым и с Герценом.
Самым любимым из друзей Чайковского был в то время, пожалуй, Апухтин, дружба с которым продолжалась и долгие годы после окончания училища. Нет сомнения, что вольнолюбивый в те годы молодой Апухтин влиял на своего друга. О том, что он был человеком свободомыслящим, свидетельствуют произведения юного поэта. Взять хотя бы его стихотворение «Песни», написанное в 1858 году (во время его пребывания в училище) и заканчивающееся так:
Пусть тебя, Русь, одолели невзгоды,
Пусть ты унынья страна —
Нет, я не верю, что песня свободы
Этим полям не дана!
Были у молодого поэта и такие строки:
Братья! Будьте же готовы,
Не смущайтесь, близок час:
Жребий кончится суровый…
С ваших плеч спадут оковы,
Перегнившие на вас!
Когда это стихотворение со временем было напечатано, две последние строчки цензура не пропустила.
Впоследствии взгляды друзей значительно разошлись. Деятельный, всегда неутомимо творящий Чайковский не мог Не осуждать пассивность и равнодушие поэта.
Осенью 1855 года Илья Петрович, оставаясь с братом по–прежнему в хороших отношениях, разъехался с ним и поселился в доме № 39 по 8–й линии Васильевского острова.
Сейчас на фасаде этого старого дома мемориальная доска; она сообщает, что здесь жил и умер Петр Петрович Семенов–Тян–Шанский.
Знаменитый путешественник был большим любителем живописи. Он собрал у себя коллекцию прекрасных картин. Вот эта коллекция и явилась причиной того, что впоследствии стал известен и дошел до нашего времени факт жизни Чайковского в этом доме.
Но об этом ниже.
В наше время в доме № 39 по 8–й линии Васильевского острова живет представитель третьего поколения Семеновых–Тян–Шанских, внук путешественника Владимир Вениаминович.
На расспросы о том, где именно жила семья Чайковских, он сказал, что их квартира выходила во двор. Дом имел ту особенность, что с фасада, т. е. с 8–й линии, было три этажа, со двора же — четыре. В комнатах четвертого этажа, таким образом, были очень низкие, скошенные потолки.
Квартира Чайковских выходила окнами во двор и помещалась в двух этажах — третьем и четвертом, имея внутреннюю лестницу. Петру Ильичу принадлежала маленькая комнатка четвертого этажа, рядом с кухней. До капитального ремонта дома в этой комнате была укреплена небольшая мемориальная доска с надписью: «1855— 1858 гг. П. И. Чайковский провел здесь свои юношеские годы с 15 до 18 лет — начальный период его музыкального развития».
Владимир Вениаминович рассказывал, что братья Чайковские были знакомы с его дедом, бывали у него. В семье Тян–Шанских и сейчас хранится фотография композитора с надписью: «Елизавете Андреевне от Чайковского». Семья, особенно сама хозяйка, отличалась музыкальностью, и среди ее гостей бывало много знаменитостей, о чем говорят их фотографии с дарственными надписями.
Владимир Вениаминович очень сожалел, что он, пересмотрев весь семейный архив, не мог найти записок своего отца, хотя знал, что они существуют. Там, несомненно, рассказано все и о квартире Чайковских, и об истории мемориальной доски.
И эти записки нашлись! Где? В Клину. В архиве Дома–музея Чайковского. И действительно все стало ясно.
Вот что писал Вениамин Петрович Семенов–Тян–Шанский, сын путешественника: «Когда коллекция картин отца настолько разрослась к 1890–м годам, что не умещалась уже целиком в его квартире… некоторые картины он размещал в квартирах своих взрослых сыновей. Ближайшей из них была квартира № 3 (позже 27) в этом же доме, занятая его сыном зоологом Андреем Петровичем, впоследствии секретарем Русского географического общества. Когда Петр Петрович повел Анатолия Ильича Чайковского осмотреть картины в квартиру своего сына, Анатолий Ильич сказал, что эта квартира известна ему по его личным воспоминаниям, ибо в конце 1850–х годов он с братьями и родителями (здесь — ошибка: в это время жив был только отец. — Л. К.) жили тут. Тогда Петр Петрович повел его по всем закоулкам этой квартиры в третьем и четвертом этажах. В четвертом этаже Анатолий Ильич сразу же нашел ту комнату, в которой жил его брат Петр Ильич. Указание Анатолия Ильича затем подтвердил Модест Ильич Чайковскии, также посетивший эту комнату. Оба брата сообщили Петру Петровичу и точные даты пребывания в ней Петра Ильича, к этому времени уже умершего. После этого отец поместил в этой комнате на стене мраморную мемориальную доску и повесил большой портрет П. И. Чайковского, хотя сам музыкален не был. Музыкальная была моя мать — Елизавета Андреевна, почитательница П. И. Чайковского».
