и читая книги… Мысли показались чудовищно прекрасными, а зависимость и услужливость не напугали. Мне было до тошноты противно ухаживать за Эмилем, стирать его носки и гладить майки, но Бьёрн не раздражал абсолютно ничем. С моим опытом стоило бы опасаться сильных чувств, однако я радовалась и с улыбкой глядела, как гость довольно жует салаты, лопает бутерброды и каши. В него помещалось немыслимое количество еды, а уж сколько он пил чаю! Как вскоре выяснилось, ему очень понравились местные продукты и ещё больше – фрукты и ягоды из моего сада.
В гараже был порядок, но царило запустение. Я заходила туда только чтобы поставить или взять мотоцикл.
– Можно доехать на твоем старом друге до корабля и на месте произвести все манипуляции. Ага, вижу и заброшенного товарища. Он-то как раз безопаснее. По крайней мере, выглядит здоровым.
Мы надели куртки, и я подала Бьёрну шлем брата. Эмиль любил машины, но терпеть не мог мой личный транспорт. Он категорически отказывался чинить мотоцикл и запретил мне на нем ездить. Как хорошо было, когда мы расстались, снова скакать по кочкам на ненадежном двухколесном тырчике! Теперь, усаживаясь позади Бьёрна, я улыбалась от уха до уха тому, что наконец-то прокачусь с ветерком, будучи пассажиром. Ездить в большом автомобиле Эмиля было скучно, ведь он всегда закрывал окна, предпочитая кондиционер, и терпеть не мог плохие дороги – в отличие от меня, могущей заехать по уши в грязь и хохотать от души над собственной неуклюжестью. Каким водителем был Бьёрн?
Сумасшедшим, иначе не скажешь. Конечно ему, управляющему космическим кораблем, простые дороги опасными не казались, но я вцепилась в мужчину намертво, молясь, чтобы мы доехали живыми. Он гнал так, что, казалось, мотоцикл под нами развалится, а нас самих придется собирать по частям лучшим хирургам столицы. Да и то, если останется, что собирать… Мы подпрыгивали, метались в стороны, несчастный драндулет кряхтел и спотыкался, но Бьёрну было весело: до меня то и дело доносился его раскатистый смех. И всё-таки бесстрашие оказалось заразительным. Уже на полпути к месту назначения я начала получать удовольствие от безумной гонки, и расхохоталась вместе с мужчиной, когда мы едва не свалились в небольшой овраг.
Если бы мы пробирались пешком, получилось бы короче. А так пришлось ехать по ужасной лесной дороге, которой давным-давно никто не пользовался. Неудивительно, что вскоре на пути встретилось рухнувшее дерево, которое нельзя было объехать или убрать. Бьёрн остановил мотоцикл и помог мне слезть. И снова прикосновение теплых пальцев вызвало всполох в теле, и я захотела, чтобы он взял меня за руку.
– Что?
– Ничего.
– Ты покраснела.
– Ты внимательный. То есть нет, не то слово. Заботливый. Это непривычно и приятно.
Наверное, щеки стали красными, как маки. Совсем, что ли, разучилась с мужчинами разговаривать?
– Пожалуйста, детальнее, – хмыкнул Бьёрн, а потом вдруг сжал мои пальцы: – Понял. Мне тоже приятно. У тебя рука такая прохладная. – Он огляделся. – Придется всё-таки нести инструменты, а так хотелось ещё покататься.
Я рассмеялась.
– Всегда так ездишь?
– Я и летаю так же, – улыбнулся он. – Ну-ка, погоди.
Он отпустил меня и вернулся к мотоциклу, а потом поднял его обеими руками и попробовал устроить на плече.
– А ничего, не тяжелый. Погляди, чтобы я ноги куда нужно поставил.
Я напугалась, что драндулет шлепнется и придавит его всем своим весом, и, не задумываясь, придержала мужчину за пояс.
– Ещё лучше, – ухмыльнулся он. – Только не прижимайся плотнее, а то я уроню твоего железного друга.
Кое-как, пошатываясь и подбадривая друг друга, мы перебрались через дерево, и продолжили поездку. Как по мне, мотоцикл ехал нормально, ничего нигде не вышло из строя. Но мужчине было видней, всё-таки он разбирался в машинах, раз прилетел с другой планеты…
На поляне было хорошо, гудели пчелы и большие рогатые жуки, порхали жирные стрекозы и крупные лесные бабочки. Корабль стоял в траве, гладкие бока блестели в лучах солнца. Бьёрн остановился на краю леса, снова взял меня за руку и повел вперед. На этот раз я отважилась крепче сжать его пальцы, и мужчина, оглянувшись, ласково сощурился. Если он планировал узнавать, мог ли запланировать любовь? Мне для этого много времени не понадобилось, хотя я и уговорила себя подождать с выводами.
Теперь-то корабль не казался пугающим. Я любопытно разглядывала его как снаружи, так и изнутри, и уже не боялась, что из Бьёрна выскочит что-то жуткое. У него действительно было одно сердце, и оно гнало по жилам теплую кровь. Это тепло, его дыхание, улыбка и голос создавали человека, который мог стать мне много больше, чем просто другом. Но тогда, нерешительная, зависимая от прошлых ошибок, я не сказал об этом. У нас ещё было время поговорить, признаться, почувствовать глубже. Пока можно было просто наслаждаться и не думать о возможных трудностях.
Мы вместе полезли смотреть, что к чему в нутре мотоцикла, и Бьёрн достаточно быстро разобрался в механизме. Он что-то перебрал, свинтил, почистил. Честно говоря, я не смотрела ему в руки, больше на него самого.
– Есть люди, которые не могут работать, если за ними пристально следят, – сказал он между делом. – А я вот, наоборот, балдею.
– Всегда?
– Сейчас, – не поднимая глаз, отозвался Бьёрн. На губах играла улыбка.
Мне захотелось коснуться его руки, но вот уж этому отношения с Эмилем не научили меня совсем. Поэтому я просто склонилась ниже, чувствуя, что ещё немного, и ощущу запах его волос. Погладить бы осеннюю шевелюру, запустить пальцы в рыжеватую гущину, провести по колючей щеке. А, может, он и не был колючим? Я не могла больше молчать.
– Ты не похож на местных ребят.
– Знаю, – ухмыльнулся Бьёрн. – Но совершенно не стесняюсь своей непохожести. Путешествия научили меня не обращать внимания на пустяки вроде общепринятых норм. Моим родителям подобная прическа не слишком нравится, они считают, что длинные волосы у мужчины – это признак неряшливости, лени и неспособности повзрослеть. То есть если ты брит и стрижен – у тебя больше ума, такта и воспитания. И как бы не учитывается, что я не хожу с грязной башкой и нечесаным, главное, что не удосужился соответствовать стандартам качества.
– А мне нравится! Тебе так хорошо, слегка растрепанным и обросшим.
Он поднял глаза и улыбнулся.
– Тебе так тоже хорошо, Таиса, однако, ошибусь ли я, сказав, что ты
