– Ах ты кисонька моя… Палатку… Как же я по тебе соскучился!
– Па, да прекращай ты сюсюкать, па!
– Лекарства, которые доктор прописал, принимаешь аккуратненько? Обязательно после еды, помнишь?
– Да что ты заладил все время про еду? Я уже не маленькая! Сама все помню!
Так и поговорили.
С младшей было чуть веселее. Впрочем, ненамного.
– Папка, а у мамулечки новый дядя завелся! Зовут его странно так… – девочка напряглась, – Жан Жак!
– Руссо? – мрачно спросил Комлев.
– Не слышу, папочка!
– Не важно, зайка.
– Он из Европейской Директории. Живет в каком-то городе таком… Кажется, Моселе… Не помню.
– Может, в Марселе?
– Да, правильно, в Марселе… Нас все время в гости приглашает… Мама говорит, может поедем на Рождество…
«Этого только нам не хватало, – мрачно вздохнул Комлев. – А Василиса-то хороша… Русских мужчин ей уже мало, отребье всякое привечает, голытьбу лживую эту европейскую!»
Комлев был очень рад слышать маленькую Лесю. И с ужасом думал о том, что пролетит еще год-два и его славная ласковая дюймовочка превратится в нелюдимую грубиянку, с утра до ночи внимающую ритмичному дурнозвучию так называемой «молодежной музыки», способную угробить три воскресных часа на художественную роспись своих коротких обгрызенных ногтей, но физически неспособную помыть за собой тарелку. То есть в типичную девочку-подростка. Такую, как Ксюша…
Комлев подошел к ближайшему, пустующему еще столу, налил себе воды и вернулся со стаканом на место.
Закат обещал быть величественным. Из розовеющей пастилы облаков один за другим выползли три гигантских транспорта. Не узнать их было невозможно – и военные и гражданские звездолетчики сходу определяли транспорты типа «Мадагаскар» по четырем массивным бивням посадочных опор. Определил и Комлев. Причем, судя по роскошному экстерьеру – глянцевые голубые борта, претенциозная красно-желтая эмблема компании-перевозчика на ходовой рубке – это были коммерческие, не мобилизованные военфлотом суда.
С чем они пожаловали догадаться было легко. «Наверняка гуманитарка – одеяла, еда, медикаменты…»
Он отпил воды. Всего лишь сутки назад «Ретивый» наблюдал бегство архонтессы… Как хотелось Комлеву поговорить обо всем этом с кем-то «извне», с кем-то, кто находится там, среди ленивого счастья мирных будней. Но с кем, с кем поговорить? Не с коллегами же по Софрино – им своих проблем хватает. И ведь не с мамой – еще волновать ее понапрасну, а ведь у нее сердце…
Наконец все, кто ожидались на банкет, а таких было много – осназовцы, астроинженеры, экипажи рейдеров «Изумруд» и «Кельн», рембазы «Камрань», авианосца «Слава» и линкора «Севастополь», клонские чины из Городского Дивана – вроде как собрались.
Кроме русской, начала отчетливо различаться клонская и немецкая речь.
Сумбур первых братаний потихоньку улегся, каждый нашел себе местечко и наметил ближайшие кулинарные цели на сервировочных блюдах.
К слову, стол был хотя и изобильным в плане количества, но весьма скромным по части разносолов. Преобладали блюда армейской, причем не офицерской, кухни: консервированные овощи, компоты, ветчина, сыры. На горячее пошел хорошо знакомый Комлеву по «Беллинсгаузену» картофель по-деревенски. Комлев даже с закрытыми глазами мог представить себе десятикилограммовое ведерко с этим изысканным хрустящим лакомством с точностью до запятой на этикетке…
Еще двадцать минут назад Комлев совершил разведрейд вдоль столов с закуской и подобрал участок себе по сердцу. По всей видимости, за него отвечал Городской Диван. Блюда, представленные на нем, были по большей части клонскими – Комлев сразу уловил запахи нежного хумуса, козьего сыра и свежеиспеченной питы.
Наконец зазвучали первые тосты.
– За наших спасителей в лице всех присутствующих! – провозгласил номинальный хозяин мероприятия, глава Городского Дивана господин Фазиз Нидави.
– За наших товарищей, которые ушли из системы Макран непобежденными! – торжественно произнес Поведнов, правой рукой вздымая бокал с шампанским, а левой оглаживая свою сказочную бороду.
И так далее, и тому подобное.
Комлев ненавидел банкеты, фуршеты, юбилеи, дни рожденья, торжественные обеды – слишком уж они все одинаковые. Был на одном – считай был на всех. Но куда деваться? Не на «Славу» же тащиться, в самом деле…
Краем глаза он увидел, как Любава, прозвенев хрусталем в лад тосту какого-то дородного немца в военфлотской фуражке («Это сам командир „Кельна“!» – прошептал на ухо Комлеву невесть откуда взявшийся Чичин), слилась со своим нефасонистым осназовцем в долгом, далеко за гранью приличий, поцелуе, в то время как стоящие рядом бугаи хором считали: «р-раз!», «два!», «три!» Поведнов же, стоявший обочь, глядел на все эти деревенские ритуалы сквозь слезы старческого умиления…
Волевым усилием Комлев запретил себе смотреть на громкое Любавино счастье и решил переключиться на насущное. Лавируя среди столов, он забрался в самый угол, к клонским яствам.
Как он и ожидал, любителей клонской кулинарии оказалось мало. Все, и даже сами клоны, жались к русским блюдам. Лишь двое астроинженеров уплетали долму, запивая ее душистым мятным чаем.
Поразмыслив, Комлев отдал предпочтение аппетитным мясным шарикам, посыпанным пахучей кинзой. Он сгрузил на свою тарелку семь таких и принялся за дегустацию. К слову, за последние два дня на «Ретивом» ему не удалось не то что пообедать, но даже и толком позавтракать. Так что на аппетит он не жаловался…
Комлев как раз гильотинировал вилкой предпоследний шарик, когда за его плечом раздался низкий женский голос.
– Как вам кюфта-бозбаш? Алыча внутри есть, как положено?
– Что, простите? – Комлев обернулся.
Над ним стояла майор Браун-Железнова в лаконично скроенном белом пиджаке и скромной юбке до колен.
– Кюфта-бозбаш. Блюдо, которое вы сейчас едите, – пояснила Александра.
– Стыдно признаться, но я понятия не имею, как оно называется…
– Ай-яй-яй! – Александра шутейно погрозила Комлеву пальцем. – Надо знать кухню вероятного противника… Точнее, основного союзника!
– Да я ее знаю… В некоторых пределах… Даже умею готовить довгу.
– Это суп такой кисломолочный, с тефтельками?
– Да, он.
Александра посмотрела на Комлева с уважением.
– А вершина моих кулинарных талантов – бутерброд с плавленым сырком, – притворно вздохнула Александра. – Слишком рано ушла из дома в нахимовское училище… А замуж так и не вышла… Впрочем, это к делу не относится. Мы ведь празднуем победу, так?
– Да. Разрешите налить вам шампанского! – Комлев галантно улыбнулся.
– Разрешаю, Владимир!
