Бык задумался, не записать ли прощальное послание для Фреда Джонсона, но не смог решить, стоит ли ему извиниться, или воззвать к жалости, или обвинить старика за то, что дал власть жалкому сопляку Ашфорду. Поэтому он так ничего и не записал, а стал ждать и надеяться на какой-нибудь внезапный поворот событий. Для разнообразия — на удачный.
Из уходящего к корме коридора послышались шаги. Шел не один человек — двое или трое. Если за Быком явились люди Ашфорда, он мог больше не гадать, что скажет Фреду. Он достал из кобуры пистолет, проверил обойму. Тихо звякнул металл, и шаги замерли.
— Бык? — окликнул знакомый голос. — Ты здесь?
— Кто зовет? — спросил Бык и закашлялся. Сплюнул на палубу.
— Джим Холден, — ответил голос. — Ты не собираешься меня расстрелять, а? Со слов Сэм я понял, что мы вроде как на одной стороне.
В помещение склада шагнул Холден. Так вот кого она имела в виду под человеком, которому можно доверять! Пожалуй, Сэм не ошиблась. Холден никому не подчинялся. Известен был как человек без тайных мыслей. За ним с дробовиком стоял Амос Бартон. Бык сперва удивился, увидев, что раненый землянин держится на ногах, но тут же вспомнил, в каком состоянии расхаживает сам, и улыбнулся. Опустил пистолет, но в кобуру не убрал.
— Почему она так решила? — спросил он.
— Общий враг, — объяснил Холден. — Нам надо остановить Ашфорда. Если он реализует свой план, мы все навсегда застрянем здесь. А Кольцо почти наверняка убьет всех, кто по ту сторону. Землю, Марс, Пояс — всех.
Бык ощутил, как что-то сдвинулось у него в груди. То ли от подтверждения худших опасений, то ли от болезненного процесса в легких. Спрятав пистолет в кобуру, он взялся за джойстики и развернулся лицом к мужчинам. Шум меха теперь, когда было кому его слышать, показался громче.
— Отлично, — сказал Бык. — Как насчет начать сначала и объяснить, что вы вытворяете?
Быку приходилось сталкиваться с харизмой. Бывают люди, идущие по миру в облаке всеобщей приязни или власти. Харизмой обладал Фред Джонсон, и у Джима Холдена тоже наблюдались проблески. Собственно, в его прямодушной откровенности было нечто, напомнившее Быку молодого Фреда. Он говорил просто, деловито: Станция не снимет блока, пока люди не отключат все реакторы и большую часть электроники; создатели протомолекулы погибли от нападения таинственной силы, еще более мерзкой, чем они сами; Станция способна уничтожить Солнечную систему, если сочтет людей и их оружие реальной угрозой. Простота тона помогала поверить словам. Или Быку передалась вера Холдена. Или просто тот обладал врожденным даром убеждения. Бык с каждой минутой все больше уважал Холдена — как уважал бы гремучую змею. Этот человек был опасен сам по себе.
Когда Холден выговорился и начал повторяться, твердя, что Ашфорда надо остановить, что Сэм помогла им выиграть время, что оставшимся на других кораблях командам следует заглушить реакторы и отключить питание в сети, Бык поскреб подбородок.
— А если Ашфорд прав?
— Не понял? — сказал Холден.
— Если пришельцы тебя дурачили?
Холден сжал челюсти, но, чуть помедлив, кивнул.
— Такое возможно, — сказал он, — и я не вижу способа проверить. Но Сэм говорит, ради выстрела по Кольцу Ашфорд готов пожертвовать «Бегемотом», а если Миллер не солгал, заодно пожертвует и всем человечеством. Ты готов рискнуть?
— Как сказать, — возразил Бык. — Возможно, остановив его, мы спасем нашу систему. Либо же оставим открытыми врата для вторжения созданий, которые будут намазывать наши мозги на бутерброд. И времени на проверку нет. Никак не проверить. В любом случае мы рискуем.
— Да, — кивнул Холден, — рискуем. Что будешь делать?
Бык вздохнул и снова зашелся кашлем. Мокрота во рту отдавала вкусом гормонального ингалятора. Он сплюнул. Вот это по делу. Тут вопроса нет.
— Думаю, надо отбить машинный зал, — сказал он. — Без драки, наверное, не обойдется, но это необходимо. Пока барабан вращается, в рубку и машинный можно попасть только наружными лифтами или из северного переходника к южному через забитый людьми барабан. Если у Ашфорда и есть резерв, дело решится раньше, чем он подоспеет.
— Сэмми уже в машинном, — напомнил Амос. — Может, она подготовит нам дорожку.
— Хорошо бы, — согласился Бык.
— А когда захватим машинный зал? — спросил Холден.
— Закачаем командный азотом и вытащим всех сонными, — предложил Бык. — Пусть с ними разбирается капитан Па, если она еще жива.
— А если нет? — спросил Амос.
— Тогда я разберусь, — ответил Бык, и, судя по улыбке Амоса, тот правильно понял смысл сказанного.
— А реактор? — спросил Холден. — Будем глушить?
— Непременно, — ухмыльнулся Бык. — Свой заглушим и других заставим.
— Можно спросить, почему?
— Есть вероятность, что это заставит Станцию снять блок и не взрывать Солнце, даже если Ашфорд сумеет выстрелить, — объяснил Бык.
— Справедливо, — согласился Холден. — У меня моя команда. Немного побитая…
— Зато душой чиста, — вставил Амос.
— Я не знаю, сколько у меня осталось людей, — признался Бык. — Если свяжусь хоть с кем-то, попробую выяснить.
— Так где открываем лавочку?
Бык замялся. Для штурма машинного зала не помешал бы маневр, чтобы отвлечь внимание Ашфорда от места основных событий. Хорошо бы дать ему пощечину. Задеть гордость. Раньше Ашфорд не отличался проницательностью, но катастрофа научила его осторожности. Если бы разозлить его и заставить сорваться… Чтобы заглушить реактор и передать приказ другим кораблям, понадобится время. Разве что…
— Да, — мрачно сказал Бык, — знаю, куда нам надо. Добираться будет немного рискованно, в барабане люди Ашфорда.
— Уже меньше, чем было, — вставил Амос, и Бык не спросил, что он имеет в виду.
— Веди, — сказал Холден, — мы за тобой.
Бык постучал пальцами по джойстикам. Его лицо заливала краска смущения и стыда. По лицу Холдена скользнула тень недоумения. Бык до боли презирал себя. Он намеревался подставить штатских ради отвлекающего маневра, он знал, что делает, и стыдился того, чего никак не мог изменить. И подозревал, что эти чувства его не красят.
«Свободное радио медленной зоны» располагалось в помещении администрации колонии. Узкие офисные комнатушки были устроены в стенах и переборках корабля, когда он еще назывался «Наву», и не стоили того, чтобы переделывать их под другие цели. Бык без сожаления уступил их команде Моники Стюарт. Отдал старые офисы, которыми вовсе не дорожил, и получил в обмен нечто ценное: знакомое всем лицо и ободряющий голос, помогавшие превратить «Бегемот» в место общего сбора. Студия вещания была отгорожена полоской литого зеленого пластика, оторванного от пола и поставленного на ребро. Освещение собрали из чего попало и прилепили на все свободные поверхности. Большая часть лиц была Быку знакома, хотя по именам он мало кого знал. Монику Стюарт — само собой. Вся ее команда сводилась к землянке Окью и темнокожему марсианину по кличке Клип. Холден вызвал сюда своих, но они еще не добрались.
