— Вы оба доказали, что намерены следовать своему слову до конца, — сказала Вида Серрано. — Но сейчас лучше быстро переодевайтесь в форму и отправляйтесь на свои корабли.
Эсмей подняла голову с плеча Барина и увидела, что вокруг все уже переоделись. Один за другим люди в форме с дорожными сумками в руках выходили из своих комнат и направлялись к лифтам.
— Я люблю его, — сказала Эсмей в лицо Виде. — Я не предательница и не собираюсь причинять ему вред.
Вида вздохнула.
— На карту поставлено нечто большее, чем ваше личное счастье, — ответила она. — Но я надеюсь, что все будет в порядке.
Барин отправился к себе, Эсмей к себе. Она быстро разделась, натянула помятую форму, в которой приехала и которую не успела даже погладить. Эсмей хотела было оставить вещи Долсент прямо тут, в комнате, но потом, вспомнив, что видела, как та, уже переодевшись, входила в лифт, быстро сложила их в дорожную сумку (может, она столкнется с Долсент на отлетающем корабле?), пригладила растрепавшиеся волосы и вышла в коридор. Барин уже ждал ее. В холле последние восемь человек стояли в ожидании лифта.
— Никогда больше не буду жаловаться на скучные семейные сборища, — заметила одна из них, женщина лет сорока. Она оценивающе смотрела на Эсмей. — Сначала вместо знакомства с будущей невестой одного из молодых родственников нам преподносят чуть ли не линчевание старых врагов, потом вот мятеж. — Остальные рассмеялись, но смех получился какой-то неестественный. — Это все из-за вас, дорогуша, или Херис с Видой постарались? Они, конечно, умеют притягивать молнии.
— Сегодня, по-моему, получились и молнии и гром, — сказал молодой человек педантичного вида. — Искры летели во все стороны.
— Ей все и так известно. — Все смотрели только на нее, и Эсмей начала краснеть.
Наконец подошел один из лифтов, они зашли внутрь. Кабина быстро пошла вниз.
Фойе гостиницы было похоже на муравейник. Мужчины и женщины в форме РКС сновали туда-сюда. Какие-то люди оформляли бумаги у стоек, другие толпились у выхода.
— Не волнуйтесь насчет регистрации, — сказал педантичный молодой человек. — Я обо всем позабочусь. Мы оказались последними, но я все сделаю.
— Кузен Энди, — тихо сказал Барин на ухо Эс мей, — На административной службе. Пошли.
Во всех переходах станции и в трамвайчиках, следовавших к выходу на территорию Флота, было много народу. На экранах комментаторы с серьезными лицами рассказывали то, что уже всем было известно, потом показывали виды Коппер-Маунтин. Эсмей ни разу не остановилась, но у каждого экрана толпились люди.
На остановках в трамвайчик заходили все новые и новые люди в форме Флота. Очевидно, на станции, кроме Серрано, было много других офицеров. Интересно, как они все поместятся на корабле? Ответ ждал ее на территории Флота.
Люди по очереди проходили через пропускной пункт, и их сразу же делили на тех, чьи корабли стояли на швартовке у станции, и тех, кому нужно куда-то лететь. Одни отправлялись сразу же на свои корабли, остальных делили дальше в зависимости от звания и специализации. Через два часа Эсмей с Барином получили новый приказ. Им следовало сесть на пассажирский лайнер и на нем добраться до места, где формировалась боевая группа. Они снова прошли через большой зал, дошли в зал ожидания, где еще восемнадцать офицеров ждали посадки на борт «Сесилии Мари». Позже подошли еще тринадцать человек. Гражданские пассажиру лайнера уже жаловались на доставленные неудобства.
— Добро пожаловать на борт, пожалуйста, садитесь, чуть позже вам покажут ваши каюты… — Стюард явно нервничал, да и не мудрено. В последнюю минуту на борт поднимается тридцать три незапланированных пассажира, все офицеры Флота, что-то там говорят о мятеже. Что еще ждет их впереди? Эсмей и Барин сели вместе в салоне-обсерватории. Эсмей чувствовала себя очень странно. Может, Барин испытывает то же самое? Она ведь только шесть часов назад прилетала на станцию на этом же, самом корабле, а теперь вот снова здесь.
Старшим офицером на борту был капитан Депар. Он быстро навел порядок среди остальных офицеров, и корабль стал больше напоминать обычный корабль РКС. А Эсмей еще надеялась хотя бы время полета провести вместе с Барином. Она ведь так ждала этого отпуска, так надеялась несколько дней побыть с ним. Но капитан Депар хотел, чтобы все поняли серьезность положения, к тому же ему представилась возможность показать себя перед гражданскими лицами.
Хотя, с точки зрения Эсмей, своими действиями он только окончательно запугал гражданских пассажиров лайнера. Офицеров можно было самих принять за мятежников, планирующих захват корабля. Они держались особняком от остальных пассажиров, все время вместе, все время настороже. Но капитан Депар наслаждался. Обычно в его обязанности входило составление сметы жалованья в Главном штабе четвертого сектора. Он назначил Эсмей командовать всеми женщинами, так как она была среди них старшей по званию. Еще он настаивал, что на ночь нужно выставлять часового у прохода в их каюты. Эсмей пыталась протестовать.
— Мы не можем допустить, чтобы нас упрекнули в расхлябанности, лейтенант, — твердо ответил капитан Депар.
Барин многозначительно закатил глаза за спиной капитана, но Эсмей было не до смеха. Все женщины, праведность которых ей предлагалось охранять, были старше ее самой, за исключением молоденькой светлоглазой старшины. Всего их было семь, две — из старшего сержантского состава, они вообще путешествовали вместе с мужьями. Но это не интересовало капитана Депара, он настаивал, что женщинам «не пристало» в данной ситуации жить в каютах со своими мужьями. Он не мог объяснить, почему именно «не пристало», да и не старался.
По крайней мере, сами женщины понимали, что нельзя вину за капризы таких офицеров, как Депар, сваливать на тех, кому поручено их исполнять, а спорить с ним бесполезно. Сложнее оказалось уговорить сержанта и капрала, которым понравился кое-кто из пассажиров лайнера. Они никак не могли понять, почему им запрещается общаться с теми, с кем они хотят.
Эсмей и Барину не удалось поговорить даже во время еды, потому что капитан решил, что женщины должны есть за отдельным столом. Они могли немного поболтать — и то соблюдая все меры предрсторож-ности — дважды в сутки. Капитан распорядился, что полчаса два раза в день офицеры должны проводить отдельно от сержантов и старшин. Эсмей про себя завидовала последним, потому что они хоть на это время могли отдохнуть от общества капитана. Кроме этого, капитан Депар считал своим долгом раз в день, как минимум, побеседовать с глазу на глаз с одним из «своих» офицеров.
