– Инулечик – ангелочек, – умилилась мама, когда я уже сидела в свадебном платье, и парикмахерша Любка из моего бывшего салона закрепила мне фату на прическе, которую делала битый час.
– Приехали! – возвестила бабуля с балкона. – Мать моя женщина, лепота-то какая… Элка, валокордина неси, щас помру от восхищения.
Мама подхватила бабушкины капли и умчалась на балкон, откуда донеслось:
– Да не себе! Мне капай!
Мама жахнула порцию валокордина, занюхала рукавом и изрекла:
– Умереть не встать. Дойдут до квартиры-то?
– Проконтролирую. – Бабуля закатала рукава и пулей унеслась на лестницу, забыв про валокордин.
Дальнейшее я смотрела на экране телевизора, куда подключилась Сима. Как она создавала соединение, я даже вникать не стала, довольствуясь результатом. Стоит начать с того, что я сама чуть за валокордин не схватилась, когда увидела своих мужиков. В костюмах они были шика-а-арны сверх меры. Едва слюной не закапала свое платье, глядя на статные широкоплечие фигуры с бабочками. В петлице Димы красовалась бутоньерка, из нагрудного кармана Ромы выглядывал заковыристо сложенный платок нежно-голубого цвета, в тон рубашке, которая подчеркивала цвет его глаз, делая их еще ярче и глубже. Дима сунул руку в карман брюк, что придало ему слегка небрежный вид, но, зараза, это привлекало к нему еще больше внимания.
– Не боись, доча, – сказала мама, капая себе теперь пустырника, – бабушка всем глотки порвет, у нее новый протез. Дойдут.
– Ага, – сглотнула я, глядя, как мои красавцы подходят к парадной, где их уже ожидало благородное собрание.
Аттарийцы ослепительно улыбнулись, кто-то из дам застонал, и ее тут же оттеснила бабуля. Представление начиналось. Вперед выступила соседка, заявившая, что она проведет выкуп в лучших традициях. Несмотря на свой почтенный возраст, Зоя Леопольдовна зависла, глядя на жениха и свидетеля, на которого уже дрожащими руками навешивала ленту моя подруга Надька.
– Здравствуйте, – поздоровались вежливые аттарийцы.
– Здрасти, – сглотнула Зоя Леопольдовна.
Бабуля ткнула ее локтем в бок, и наша самовыдвиженка на роль массовика-затейника засуетилась.
– Зачем пожаловали? – наехала она на моих мужчин.
– За невестой, – ответил с улыбкой Дима.
Зоя Леопольдовна утерла пот и встряхнулась окончательно.
– Так вон сколько красавиц, – сказала она, красавицы радостно заулыбались. – Бери любую да под венец веди. – И сама приосанилась.
Дима, в лучших наших национальных традициях, отвесил земной поклон. В этом я почувствовала Симину невидимую длань. Народ открыл рты, глядя на такое уважение родной старине.
– Не серчайте, красны девицы, – выдал мой рептилоид. – Все хороши, но сердцу милей моя Инночка.
Девицы заметно обломались и приуныли, даже Зоя Леопольдовна. Дима собрался пробить заслон из женских тел, ставший явно больше и плотней с того момента, как аттарийцы подошли к дому. Заслон не шелохнулся, и Ардэн в недоумении изломил бровь, отчего вспотели еще несколько красавиц. Зоя Леопольдовна откашлялась и снова взяла слово.
– Мы невестой дорожим, просто так не отдадим, – заявила она, красавицы горячо закивали в знак согласия и еще плотней сомкнули ряды. С-су-у… Сумели-таки ввести меня в искушение выйти и всех послать. – Коль пройдешь ты испытанье, то добьешься и вниманья. Готов доказать свою любовь?
– Без базара, – хлопнул себя Дима кулаком в широкую грудь.
Зоя Леопольдовна закусила губу и состроила глазки.
– Тогда первое испытание, – прорычала она, глядя в глаза Ардэна, где застыло вежливое внимание. – Дорожку видишь из следов? – Мои мальчики вытянули шеи и заглянули за спины благородному собранию, благо возвышались надо всеми. – По ней тотчас же отправляйся и в любви своей признайся.
Дима кивнул, красавицы не сдвинулись с места, продолжая пожирать взглядами аттарийцев. Мальчики попробовали вежливо протиснуться – не пустили.
– Дамы, – обратился к ним Рома.
Дамы улыбнулись, эффект остался прежним – ни сантиметра в сторону. Бабуля огляделась, подбоченилась и гаркнула:
– А ну, посторонись, курятник! Сейчас перья-то повыдергаю!
Ряды дрогнули и пришли в замешательство, обиженно глядя на мою бабушку. Этого хватило, чтобы мои мужчины оказались в парадной.
– По следам! – заорала Зоя Леопольдовна и рванула следом. – И слова всякие ласковые говори, – велела она.
Дима мечтательно улыбнулся, чем вызвал у красавиц состояние, близкое к восторженной коме. Он сделал первый шаг.
– Любимая, нежная, ласковая, страстная, милая, единственная, неповторимая, лучшая, незаменимая, великолепная, желанная, – говорил, делая каждый новый шаг. Судя по лицам красавиц, подошвой своих щегольских ботинок Ардэн вбивал гвозди в гроб светлой женской мечты. – Идеальная, сумасшедшая, невероятная, жизнь за нее отдам, люблю больше жизни, никогда не предам, радость моя, счастье мое, не могу без нее.
Рома шел за ним по тем же следам и улыбался не менее мечтательно, чем Дима. Мальчики мои, паразиты инопланетные… Ну вот, до слез довели, гады. Мама протянула мне платок, я шумно высморкалась и продолжала смотреть. Постепенно ряды красавиц во главе с Зоей Леопольдовной перетекли и снова закрыли дорогу перед женихом.
Теперь вперед вышла Надька, моя свидетельница. Она поднесла Ардэну ромашку.
– Тяни лепестки, – велела Зоя Леопольдовна. – Ошибешься – плати штраф, – с неожиданной мстительностью в голосе заявила она.
Дима вытащил лепесток и прочел, точней, ему в гарнитуру озвучила Сима.
– Какого цвета глаза у невесты? – Дима опять мечтательно улыбнулся. – Манящие, загадочные. Когда я в них смотрю, забываю себя.
– Цвет! – рявкнула Зоя Леопольдовна.
Мы с мамой недовольно переглянулись. Папа откупорил последнюю бутылку со своей настойкой.
– Коля, – мама погрозила ему пальцем.
– Пока они дойдут, я проспаться успею, – отмахнулся отец родной и хлопнул рюмашечку.
– Зеленые, как весенняя трава, – ответил Дима. – А когда наполнена желанием, становятся темными, как воды моря Вечности на план… Э-э-э, – опомнился Дмитрий Горыныч. – Зеленые у нее глаза, – отчеканил он и вытянул следующий лепесток.
Рома откашлялся, делая вид, что он вообще не понимает, о чем говорит рептилоид.
– Когда родилась ее мать? – Дима помолчал и без запинки повторил за Симой, больше не за кем, я не говорила точной даты, только возраст. – Пятое апреля тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года. – Потянул следующий лепесток. – Размер обуви невесты. Тридцать шестой. Дальше тянуть?
