Что-то явно шло не так, но… Ромшез молчал.
– Элизабет!
Я заметила его слишком поздно, чтобы изобразить занятость или попытаться связаться с Истером. Валев уже шел ко мне.
– Ты хорошо сработал, – довольно улыбнувшись, попыталась я сбить Николя с мысли. – Сложно было?
Было сложно, я могла и не спрашивать. Старкс распространялся в пластинах, которые клеились на кожу, растворяясь без следа. А здесь задача была двойной. Одну – нанести, другую – подбросить. Каким бы виртуозом Николя не был, но и Козельского дилетантом не назовешь.
Но сейчас речь шла о другом – я просто тянула время, пытаясь разобраться с ситуацией.
– Проще, чем поговорить с тобой, – спокойно, но с какой-то издевкой, отозвался он. – Дурь не единственная «слабость» этого урода.
Если бы не тон, этой фразы оказалось достаточно, чтобы избавить от тревоги, переключив на мысли о наших противниках. Ко всему прочему еще и любовь к мужчинам… Богатый букет. Матюшин не мог не знать об увлечениях своего помощника. Хотелось бы узнать, почему мирился? Сам не без греха, или спец настолько хорош, что ему многое прощалось?
Ответы на эти вопросы много значили для лучшего понимания такой фигуры, как полковник. Была у меня уверенность, что еще доведется встретиться, так что… хотела быть готовой.
Но сейчас все отступало на второй план. Важнее был Валев и то, что с ним происходило.
– Значит, нам немного повезло. Заслужили. – Стараясь, чтобы голос звучал нейтрально, заметила я, все сильнее ощущая, в каком напряжении находится мой собеседник.
– О чем угодно… – повел головой Николя. – Я для тебя мальчишка?!
Ох, как не вовремя! И… в точку!
– Через четыре часа мы расстанемся, – пришлось добавить в голос раздражения. Хоть немного, но отрезвить, – и, возможно, уже никогда не встретимся.
– Я ведь многого не просил! – практически выкрикнул он и сжал кулаки.
Театр абсурда! Высококлассный профи, и такой бред… Поверить в подобное казалось совершенно невозможным.
– Николя? – Прежде чем сделать шаг к нему, оглянулась – неожиданно возникшее чувство пристального внимания было настолько реальным, что хотелось дать сигнал тревоги, но… коридор оставался пуст. – Ты о чем говоришь?
Я не видела его всего секунду, но изменения, произошедшие с ним, были настолько разительными, что я едва сумела проглотить застывший в горле комок.
Лицо бледное, с едва заметной испариной. Взгляд тяжелый, жесткий, но в нем уже была заметна какая-то пустота… Надулась венка на виске…
– О нас с тобой!
Он не шевельнулся, но его готовность броситься на меня дрожью прошлась по коже.
Тридцать минут тому назад он подбросил Козельскому дурь, потом должен был подключиться к Инару Энаско, следившему за нашим третьим объектом.
Похоже, он до него даже не дошел. Или… Через полевой я парней из СБ не вела – не моя задача, все контакты через Ромшеза, а тот сейчас плотно сидел на контроле за нашими подопечными. Так что… старшим в их команде оставался как раз Николя…
Код три-два сбросила через нейродатчики раньше, чем я закончила мысль. Следующая команда, и микроампула с парализующим препаратом ушла в паз выбрасывателя под пластиной комма.
– Это хорошо, что о нас с тобой, – мягко произнесла я, приблизившись к Валеву вплотную. Приобняв, развернула его боком, чтобы за мной оказалась стена.
Мне страшно было признаться, но признаки, которые я видела у Николя, шансов ему не оставляли.
Я, скорее всего, не ошиблась, и тот, кого мы знали как Владиса Скорповски, был опаснее, чем штабист Матюшин и подсевший на дурь Козельский. Опаснее и… изворотливее, раз сумел учуять угрозу и принять соответствующие меры.
Волю Николя пытались подавить чем-то очень сильным – блоки не справлялись, пропуская то, что он пытался, но не мог скрыть. Получится у него или нет, итог один – смерть. Если не ввести антидот…
– Давай мы с тобой… – Я попыталась сдвинуть Валева в сторону лифта, но Николай, вместо того, чтобы поддаться, вдруг замер и… начал падать, увлекая меня за собой.
Мгновение, на которое я отвлеклась, стало для меня фатальным. Похоже, выстрелить первой я уже не успевала…
* * *
Шаевский, на миг закрыв глаза, до скрежета стиснул зубы. Не видеть, не слышать, не знать…
С реализацией своих желаний он опоздал.
– У тебя десять часов на решение. – Голос полковника был раздражающе спокойным. – Скажешь, что не готов, я прикажу арестовать ее прямо в порту.
Горько усмехнувшись, Виктор посмотрел на Шторма.
Выдохнул, понимая, что вздохнуть может и не получиться:
– И вы пойдете на это?
Расслабленная поза командира Шаевского не обманывала. Сколько раз он видел Шторма таким… в самый разгар операции, когда, казалось, не сделанный выбор, а любое не вовремя сказанное слово способно разрушить собираемый по крупицам план.
Достаточно часто, чтобы не поверить.
– Пойду, – тем не менее довольно равнодушно ответил тот, даже не сделав попытки отбить знакомый ритм на подлокотнике кресла. – У моего сволочизма тоже есть предел.
Виктор поднялся, посчитав, что на время такого разговора о субординации можно благополучно забыть. Сделав шаг, остановился. Тронул пальцами комм, словно тот мог помочь оправиться от удара…
Не помог.
На Маршее, в логове Ханри, Анна и дочь стали единственным, что не позволило сдаться. Одну из них у него только что отняли.
– Есть хоть один шанс, что это – ошибка?
Он не обернулся, чтобы посмотреть на Шторма, но буквально ощутил, как тот поморщился.
Вопрос был из тех, на которые не хотелось бы отвечать.
– Нет, Виктор. Ни одного. Будь он, я бы с тобой не разговаривал.
– Но почему?! – С губ сорвалось глухим стоном. – Она же любила…
Резко обернулся, надеясь на чудо…
Ему сегодня не везло – чуда не случилось.
– Ты – тоже, – безразлично отозвался Шторм. – Но это не помешало тебе улететь, оставив ее беременной.
– Считаете, что виноват я… – Шаевский обошелся без вопросительных интонаций.
– Ты же не считаешь, – ровно произнес полковник. – И я не считаю. Это причина для мести, или для того, чтобы вопреки всему стать счастливой, но не для предательства. К тому же, не верится мне, что она когда-нибудь тебя любила.
Последняя фраза была похожа на удар. Под дых, а потом еще и добить.
…Это был его первый курсантский отпуск…
– Хотела выйти замуж за офицера…
– Не просто за офицера, – поправил его Шторм. – Скрещенные кинжалы на эмблеме академии – гарантия обеспеченной жизни. А если вдруг убьют, так тоже ничего… без средств к существованию не останешься.
– Не любите вы женщин, – процедил Виктор, зверея уже не только от самой ситуации, но и от тона, которым говорил полковник.
