Ознакомительная версия.
В прошлый раз Поль провёл в городе Прелата несколько дней, но почти не покидал его жилище, поэтому в хитрых переплетениях улиц он разбирался приблизительно также как в даль-навигации. Курс разве что по наитию проложить мог. Хоть Поль и прожил в доме Прелата, он даже приблизительно не представлял, куда ему идти. Всё это время он продвигался к центру города. Помнил, что дом Прелата находился поблизости от главной площади. Но от проводника бы не отказался. Мало того с каждым пройденным шагом он убеждался в необходимости проводника.
Он свернул во двор дома из красного кирпича, на первом этаже которого находилось разрушенное уличное кафе, собирался скосить угол, и увидел вдалеке в скверике двух летиан. Они как-то подозрительно суетились и постоянно оглядывались по сторонам, словно опасались непрошенных свидетелей. Поль укрылся за деревом, не желая попадать им на глаза раньше времени.
Невдалеке от летиан он заметил мотоцикл. Похоже сегодня ему везёт. Осталось только с солдатами разобраться и можно будет присвоить их машину себе.
Поль короткими перебежками от дерева к дереву приблизился к летианам. Солдаты его не замечали, они были увлечены чем-то лежащим на земле. Полю было не видно над чем они там химичат, но вскоре он услышал сдавленные всхлипы и стоны, идущие от земли. Один из солдат замахнулся и ударил рукой наотмашь, потом пнул ногой. Стоны и всхлипы усилились. Другой солдат с довольным видом стал расстегивать штаны.
Ситуация прояснилась дальше некуда. Два летианина собрались насиловать гореванку. Вот сволочи и ведь чувствуют себя безнаказанными. Граница с гореванами далеко. Здесь некому заступатся за девушку. А если появиться кто из летиан, то ведь можно и поделиться.
— Косяк, ты сучку держи покрепче, а то она мне уже всю морду расцарапала, — послышался глухой голос.
Дизель не стал дожидаться продолжения банкета. Он вскинул автомат и одиночным выстрелом снял пристраивающегося на придавленной к земле девушке. Пуля клюнула летианина в голову. Он беззвучно завалился на бок. Второй летианин испуганно вскочил с земли, выпустив девушку. В его глазах бесновался животный страх. Дизель его не пощадил, они же не щадили гореван. Он убил его прицельным выстрелом в голову.
Поль подошёл и присел рядом с несчастной. Лицо завязано тряпкой, во рту кляп, платье задрано, а на груди разорвано. Из-за тряпки на него глядели два больших ошалелых глаза.
— Тихо, девочка, тихо. Все позади. Все уже хорошо. Тебя никто не тронет. Я прослежу. Не переживай, — забормотал Поль, распутывая её голову, разматывая руки.
Как только она оказалась на свободе, девушка набросилась на него с кулаками. Захлёбываясь слезами, она била его по лицу, в грудь, по шее. Поль всё спокойно сносил, только приговаривал:
— Все уже хорошо. Тебя никто не тронет. Не переживай.
Наконец, она перестала бить его, прижалась и разрыдалась от души, от сердца. Вскоре она затихла, просто сидела, прижавшись к груди Дизеля. Боялась оторваться, а он боялся её потревожить. Вдруг всё начнётся по новой. Ведь она столько пережила. Если бы он не подоспел вовремя, эти гниды надругались бы над ней, горло перерезали, да так здесь во дворике и оставили бы.
— Ты кушать хочешь? — спросил её неожиданно Дизель. Он пытался её отвлечь от тяжелых воспоминаний.
Она кивнула.
Поль скинул с плеч вещмешок, развязал тесемки и достал палку колбасы. Снял с пояса нож, отрезал кусок и протянул ей.
Она взяла и впилась в него зубами, словно целую вечность ничего не ела.
— Тебя как зовут? — спросил он.
Она не ответила, увлечённая пережёвыванием колбасы.
Поль спохватился, нашёл кусок хлеба и протянул ей. Теперь она ела колбасу вприкуску с хлебом.
— Да я понимаю. Не до этого сейчас. Потом когда захочешь скажешь. Меня зовут Поль. Я один из тех, что прилетел с небес. Я тут гостил у вас. Я гость вашего народа.
Поль умолк, не зная, что сказать. Он скосил глаз и посмотрел на неё. Она с любопытством его разглядывала.
Совсем девочка. Лет пятнадцать дать можно, не больше. И ведь никого не трогала, не воевала, а эти подонки чуть было жизнь ей не поломали, опоздай он хоть минут на десять.
— Ты не переживай, тебя никто больше не тронет. Я о тебе позабочусь. Меня знаешь как друзья зовут? Меня Дизелем называют. А знаешь почему? Вот видишь, не знаешь. Всё потому что я сильный, и надёжный. И старомодный немножко. Но это не важно. Главное что сильный. Я тебя никому не отдам. Ты теперь как за каменной стеной…
Тихий слабый голосок прервал его. Он и сам не заметил, как умолк, прислушался к ней.
— Мой папа служит в штабе. Он ушел четыре дня назад. И не вернулся. Он жив наверное. Он должен быть жив. Мама очень надеялась. Мама верила. Папа в штаб ушёл…
Дизель стиснул зубы. Зря, девочка отца ждёшь. Штаб гореванский первым же артиллерийским ударом и накрыло. Он потом мимо проходил, да видел, что от штаба осталось. Нашёл умирающего паренька на улице. Ему ноги оторвало по колено. Рана уже давно запеклась, даже кожицей новой зарастать стала. Только парень крови много потерял, да восполнить нечем было. Он обо всём рассказал. В том штабе никто не выжил.
— А мама ждала. Очень ждала. А вчера к нам злые пришли. Они… они… они… — она словно набиралась духу произнести то, во что душа отказывалась верить, — убили маму. Долго убивали. Меня мама спрятала. Никто не нашёл. Я только сегодня смогла выбраться. Очень боялась. Очень. Но кушать хотелось. И я больше не могла сидеть. Я боюсь мёртвых. Они не такие как мы, они чужие. Они страшные. Даже мама стала страшной. Я всю ночь боялась. А утром убежала. Мне маму жалко. Она же еще совсем молодая. Красивая мама у меня. А они её…
Тело девочки затряслось в рыдании. Поль схватил её, притянул к себе и стал гладит по голове, бормоча что-то нежное, успокоительное.
Когда слёзы закончились, она отстранилась от него, внимательно осмотрела спасителя с ног до головы, словно оценивала и протянула руку:
— Я Майя.
— А я Поль Кальянов, по прозвищу Дизель, — представился полным именем Поль, пожал ей руку и смутился.
У девчонки ни отца, ни матери не осталось. Что с ней делать? Он теперь её бросить, оставить не мог. Он теперь за неё полную ответственность нёс. Теперь он ей и за отца и мать, пока никого достойного из её племени не встретит. А кому бы он смог её доверить? Он же никого из гореванов толком не знал. Разве что Прелат вызывал безоговорочное доверие.
— Ты это, Майя, давай собирайся. Теперь тебе здесь оставаться нельзя. Надо дальше двигаться, там где ваши ещё остались.
— А что если папа вернётся? — спросила она, заглядывая ему в глаза.
Ознакомительная версия.
