Ознакомительная версия.
— Ты это, Майя, давай собирайся. Теперь тебе здесь оставаться нельзя. Надо дальше двигаться, там где ваши ещё остались.
— А что если папа вернётся? — спросила она, заглядывая ему в глаза.
В глазах Майи он увидел грань. Если он скажет ей сейчас что-то не то, она вышагнет за неё. Снова начнётся истерика, и хорошо если только истерика.
— А мы поищем твоего папу. Он всё равно сюда сейчас не может приехать. Тут одни злые, как ты говоришь. А я еду к Прелату. Он сможет найти твоего отца. Он тебе обо всём расскажет.
— Я знаю. Прелат — добрый. Я была у него. Папа возил, когда все родители маленьких привозят.
— Ну вот и хорошо. Ты покажешь мне как к Прелату ехать? А то я заблудился.
Она кивнула и вытерла кулачками слёзы.
— Вот и замечательно.
Поль поднял её на руки и отнёс к мотоциклу, усадил в коляску. Сам сел за руль, но ключа зажигания в замке не обнаружил. Пришлось возвращаться и обыскивать тела летиан. Найдя ключи, он вернулся, завёл мотоцикл, посмотрел на Майю, подмигнул ей и выехал со двора.
Подземное убежище гореванских повстанцев уходило на несколько километров вглубь горы. Высокие своды пещеры облюбовали летучие мыши и фелоры, небольшого размера зверьки, похожие на крыс. Только в отличие от своих обыкновенных серых собратьев, фелоры бегали по отвесным стенам и потолкам, умели перелетать со стены на стену и питались растительной пищей. Фелоры поедали серый мох, растущий в самых мокрых уголках пещер, и были очень любопытны. Они крутились возле людей, норовили заглянуть в палатки и стянуть что плохо лежит. Наученные горьким опытом гореваны прятали всё до чего мог бы дотянуться фелор. Таню о шкодливости и воровских наклонностях местной живности никто не предупредил. Да и предупреждать было некому.
Сразу после прибытия на базу гореваны выступили на поверхность. Пошли на штурм резервации «Тихая лощина». Отец поехал с ними. Ему предлагали остаться, но он сам настоял на своём участии. Таня тоже рвалась в бой. Там находился в заточении её Никита, она не могла оставаться на базе и сидеть без дела, ожидая, когда его выручат, или… об этом даже думать не хотелось.
Но Борис запретил ей. Он ничего не хотел об этом слушать. Когда же она попыталась надавить, сыграть на отцовских чувствах, напомнил ей о том, как она проникла на борт второго челнока, ослушавшись его. В конце он бросил жестокие слова: «быть может, если бы ты тогда была паинькой и осталась на корабле, не пришлось бы твоего Никитку из тюряги вытаскивать».
Таня и виду не подала, что её задели его слова. Хмыкнула недовольно, отвернулась и гордо вышла из палатки. Ушла куда глаза глядят и оказалась на окраине базы. Только там позволила себе разреветься.
Папа как всегда прав. Она обманула всех и проникла на борт челнока. Ей говорили, что путешествие будет опасным. Но могла ли она предположить, что экспедиция на Россу окажется столь экстремальной. Если бы она тогда не сунулась на «ГЕКа», то Никита и не попал бы в этот переплёт. Вот что может повлечь за собой маленькая ложь. При этом страдают другие люди.
Таня плакала, забившись в заросли какого-то кустарника. В первый раз за всю росскую экспедицию она позволила себе дать волю чувствам. Вокруг никого нет, не надо прикидываться стальной, не стоит строить из себя боевую леди, она могла быть такой, какая она есть. А на душе накопилось невыплаканное море. Так хотелось пожалеть себя. И за что ей всё это на голову сыпется.
Таня почувствовала как что-то мокрое и холодное уткнулось ей в ладонь. Она отдёрнуло инстинктивно руку, подняла голову и посмотрела. Сквозь заволакивающие глаза слёзы она увидела что-то чёрное мохнатое. Протёрла глаза. У её ног сидел меховой зверёк с большими круглыми глазами, полными сострадания. Зверёк сидел на задних лапах, передние просительно сложил на груди и печально смотрел на плачущую девушку.
Таня улыбнулась и протянула руку к зверьку. Он насторожился, поднял заострённые ушки с кисточками, подобрался, мех на спине потешно встал дыбом, но всё-таки дал себя погладить. Таня наслаждалась, гладя зверька. Какое умиротворяющее занятие. Постепенно все её проблемы и переживания отступили на задний план. Зверёк убаюкивающее фырчал, выгибал спинку, подставляя её под ладонь.
Таня успокоилась. Она уже не сомневалась, что её отец спасёт Никиту, а гореваны помогут ему в этом. Что её любимый жив и здоров, и вернётся к ней целым и невредимым. Она расслабилась, и мысли её растворились в океане безмятежности.
Гореванские повстанцы выступили на поверхность. Ушёл с ними отец. Она не пошла прощаться. Она попросту забыла о том, что кто-то идёт умирать за её Никиту. Таня погрузилась в воспоминания о себе. Перед её глазами возникали красочные картины дней, когда она была счастлива.
Она опомнилась через несколько часов, выбралась из кустов и направилась назад к покинутой базе. Зверёк увязался за ней. Он смешно бегал вокруг неё, путался под ногами.
Таня смеялась и приговаривала:
— Тихо ты, Локет. Куда лезешь?
А Локет не слушался её. Ему так хотелось понравиться девушке, что он изо всех сил пыжился, вытанцовывал, да показывал свою молодецкую удаль.
Таня сама не заметила, как дала зверьку имя. Почему она назвала его Локет? Что-то нежное, горячо любимое было связано с этим словом, правда стёртое в памяти.
Локет… Локет…
Таня попробовала это имя на вкус, покатала во рту, словно мятный леденец, и память услужливо подсказала ей откуда оно ей знакомо. Так звали собаку родителей, огромного шерстистого ламалала, добрейшего пса. Маленькой она любила забираться на него, скакала как на верховой лошади, иногда засыпала, обняв его. Все тисканья с её стороны, Локет воспринимал со смирением и пониманием. В обиду её не давал, даже родителям. Поругаться на дочку, если он где-то поблизости, было практически невозможно. Стоило только повысить голос, как Локет важно приходил в комнату, садился напротив ругающегося, клал ему лапу на колено и укоризненно так смотрел. Мол, чего творишь, с кем связался, с малой соплявкой, самому то не стыдно. Под этим пристальным взглядом папа и мама обычно отступали. Пёс умер от старости, когда Тане исполнилось шесть лет. Она очень сильно переживала, даже заболела, а со временем память стёрла неприятные воспоминания, осталось только имя, потянув за которое она распутала весь клубок.
— Значит, будешь у меня Локетом, пока я не уеду…. Ты не голоден?
Зверёк словно понял вопрос и стал усиленно тереться о ногу, пофыркивая и чихая.
Таня припустила к лагерю. Она боялась, что осталась в пещере совсем одна. Только пустые палатки, да брошенные грузовики, как напоминание о гореванах, но стоило ей вбежать в лагерь, как все её опасения рассеялись.
Ознакомительная версия.
