Гари умолк. Даже короткий разговор утомил его.
– Мне надо идти, – быстро сказал Джим. – Только еще одно…
– Что?
– Сходи к парикмахеру.
– Есть, кэп-малыш-сэр, – сказал Гари, улыбнувшись.
– И поправляйся, – тихо сказал Джим.
Гари прервал связь.
Спок не мог не слышать разговора. Он знал, чтo будет предметом
будущего разговора. Капитан Кирк будет вынужден объяснить, что, в конечном итоге, коммандер Митчелл не сможет занять место первого офицера. Спок обратил мало внимания на спор Кирка с Ногучи по этому поводу, и до настоящего момента он не видел причин, по которым ему следовало бы так или иначе вмешаться в это дело. Но теперь только он мог здесь что-либо изменить, и он чувствовал, что должен действовать. Он запросил у компьютера файл с наброском рапорта о переводе, который он на какое-то время раздумал было подавать.
Пока он ожидал его, он вдруг осознал, что неподалеку стоит доктор Маккой, – сложив на груди руки и нетерпеливо барабаня пальцами по своему плечу.
– У тебя в глазах снова это докторское выражение, Боунз, – сказал капитан Кирк.
– Верно. Я хочу, чтобы вы со Споком отправились в лазарет, причем немедленно.
Спок недоверчиво поднял бровь.
– Вы полагаете, это мудро, доктор, – сказал он, – чтобы оба старших офицера одновременно покинули мостик?
Маккой очень странно посмотрел на него.
Спок ответил ему совершенно серьезным взглядом.
– Вы совершенно правы, Спок, – сказал Маккой, после продолжительной паузы. – Это было бы ошибкой. Джим, ты ведь, кажется, как-то раз говорил что-то насчет того, что никогда не следует просить кого-либо под твоим началом сделать то, что ты сам не стал бы делать?
– В жизни я такого не говорил, – сказал Джим. Но, сдаваясь, он с трудом поднялся на ноги и, хромая, поплелся за Маккоем.
Спрашивая себя, почему Маккой повел себя столь странно в ответ на его замечание, Спок закончил свой запрос о переводе с «Энтерпрайза».
В лазарете Маккой быстро осмотрел Джима, уделив, однако, основное свое внимание его колену. Оно выглядело еще хуже, чем Джим ожидал. Освобожденное от временной поддержки, оно начало не на шутку болеть. Коленную чашечку окружал могучий синяк.
– Я знаю, что ты уже выращиваешь для меня эту зеленую мерзость, – сказал Джим.
– Что?… Да вовсе нет.
– Но я же сам видел заказ!…
– Да ну? Это, значит, поэтому ты не шел на осмотр?
– Причина неплохая, что ты скажешь?
– Ну да, я смешал партию реген-культуры. Только к тебе это не имеет никакого отношения. Не все на свете имеет к тебе отношение, знаешь ли. Просто у меня было время провести небольшое исследование, я и занялся.
– Извини, Боунз.
– Ну да, ну да. Что ж, если тебе от этого станет легче: нет. Тебе не грозит новый реген. Реген – это для серьезных случаев. У тебя всего лишь сильное растяжение и кровоизлияние. – Маккой широко улыбнулся. – Только подумай обо всех этих годах медшколы, что стоят за этим диагнозом! Ну ладно, во-первых, прекрати на время ковбойскую акробатику…
– Без вопросов.
– … и отложи намеченные фехтовальные турниры.
– Ты и об этом слышал?
– Мои шпионы повсюду. – Он закрепил на ноге Джима электростимулятор. – Все остальное просто прекрасно. Биообменный регенератор тебе бы не повредил – так, на всякий случай. Реген тебя меняет, даже если ты этого не замечаешь… И еще – ты, очевидно, пренебрегал упражнениями.
– Я был так занят…
– Ну и я слишком занят, чтобы таскаться за тобой по кораблю и канючить. Пора бы повзрослеть, Джим. Выбирай: можешь делать упражнения, а нет – полезешь обратно в реген. Все ясно, капитан?
– Ясно, доктор.
– Вот и хорошо. А теперь иди, становись старшим офицером на мостике и пришли мне сюда Спока.
В тот момент, когда Спок направил свой рапорт о переводе на комм-юнит капитана Кирка, капитан вернулся из лазарета.
– Ваша очередь, мистер Спок.
– Я уже прошел необходимый медосмотр…
– Не спорьте, коммандер Спок!
– Хорошо, сэр.
Спок знал, что доктор Маккой не обнаружит никаких нарушений.
– А вы везунчик, – сказал Маккой.
– Я не верю в везение, доктор Маккой.
– А должны бы. Если бы рядом не оказалось Стивена…
– Его нахождение там опровергает вашу теорию о моем везении.
– Что-то есть такое… очень личное в том, что он вам не нравится, мистер Спок. Кто он такой – семейный нарушитель приличий?
– Мы… дальние родственники.
– Почему-то, – сказал Маккой, – утешительно узнать, что даже в вулканских семьях есть родственники, о которых не принято говорить. Значит, Стивен ваш кузен-диссидент, а?
– Такое объяснение достаточно. Вулканские семейные отношения достаточно сложны.
– Думаю, я смогу проследить за объяснением, – сказал Маккой. – Используйте короткие слова.
– Дочь сестры отца моего отца – мать Стивена. Таким образом, мы родственники в третьем колене, во второй степени.
Маккой сощурился, прикидывая.
– Ну, то есть, вы кузены.
– Если бы вулканцы отмечали родство таким же образом, как ваша культура, наша родственная связь подпала бы под эту категорию.
– Так что ж вы так сразу и не сказали?
– Я сказал, доктор, – сказал Спок, недоумевая, почему люди так настойчивы в своих противоречивых требованиях.
Но несколькими минутами спустя, возвращаясь на мостик, он не мог не подумать снова о том, что Маккой сказал о Стивене. Как бы ему ни хотелось не признавать этого, у него и Стивена было кое-что общее.
Они оба были изгоями.
Следующие двадцать четыре часа были полны кипучей деятельности.
Алая, услышав о планируемом представлении, выразила желание посмотреть его, и намекнула о подобном же интересе со стороны других жителей мира-корабля. Аудитория, таким образом, получилась настолько многочисленной, что ни «Энтерпрайз», ни какой другой корабль из директорского флота не вместили бы ее. Алая нашла естественный амфитеатр на мире-корабле. Линди согласилась, что это место подойдет, поскольку у компании были разборные декорации и подмостки. Кроме того, на мире-корабле, – на открытом воздухе, – Афина могла быть частью представления. Единственное, что беспокоило Линди – вероятность дождя.
– Дождя не будет, Линди-маг, – сказала Алая.
– Легко сказать, – но как можно быть в этом уверенным?
– Да нет же, я уверена.
– Ну ладно.
И, к некоторому удивлению Джима, все устроилось как надо.
Хикару Сулу прибыл в амфитеатр мира-корабля, одетый в черное
трико и пунцовый колет, с поясом для оружия. Это был потрясный костюм. Может, стоило начать носить его не только на сцене?
Он немного беспокоился о своей роли. Он знал слова – но не был уверен, что ему хватит духу их произнести. Он подумал, а не попробовать ли заговорить непеределанным текстом, прикинувшись, что он слишком переволновался, чтобы упомнить версию мистера Кокспера. Он даже пожалел, что не играет Горацио вместо Лаэрта. У Горацио был монолог после того, как Гамлет умирает. Если Хикару проигнорирует редакцию Кокспера, играя Лаэрта, ему придется говорить все Гамлету в лицо, а Гамлет при этом будет стоять напротив него со шпагой в руке. Тогда поединок может оказаться куда более реальным, чем самые смелые ожидания.
