– Нет, я хочу на Землю.
Все мы не прочь смыться на Землю. Я вернулся в кабину, сел, пристегнулся.
– Сколько осталось?
– Нисколько, – буркнул Толливер. – Не долетим. Я сверкнул взглядом, но промолчал.
– Извините, сэр, – смягчился Толливер. – Осталось минут сорок пять.
Температура двигателей была выше нормы, но до критической отметки еще не добралась. Я включил рацию:
– Капитан Сифорт вызывает Адмиралтейство или Правительство. Ответьте.
Тишина. Я повторил. Наконец раздался голос:
– Правительство – вертолету. Это вы, мистер Сифорт? Мы думали…
– Адмиралтейство открыто? – перебил я.
– Нет, сэр. Там никого нет.
Температура двигателей приблизилась к красной отметке.
– Где Правитель Хоупвелл?
– Здесь, сэр. Передаю ему микрофон.
– Зак?
– Да, это я, парень.
Жив! От радости у меня в горле застрял комок.
– Мы не в вертолете, мы в шаттле. Очистите посадочную полосу, подготовьте вертолет и команду ремонтников для шаттла.
– Это все?
– Да, больше ничего не надо. Прилетим минут через сорок.
Стрелка термометра достигла критической черты.
– Придется приводняться, – сказал Толливер.
– Прибавьте высоты, – приказал я.
– Двигатели раскалятся сильнее.
– Знаю. – Но тогда у нас останется больше времени, если они заглохнут.
Толливер поднял шаттл на высоту 5500 метров. До Сентралтауна оставалось 500 километров – тридцать минут лету.
– Двигатели столько не выдержат, – проворчал Толливер.
– Должны выдержать.
– Сэр, вы отдаете себе отчет в том, что…
– Не пререкаться!
– Я всего лишь предупреждаю. Если подшипники в турбонасосах расплавятся, то восстановить их в наших условиях будет невозможно.
Что тут возразить? Нечего.
– Должны выдержать, – упрямо повторил я.
Толливер лишь покачал головой, видимо, поняв, что втолковывать что-либо в мою упрямую башку бесполезно. Стрелка термометра переползла через красную отметку, запикал предупреждающий сигнал. Я отключил его, чтобы не действовал на нервы. Оставалось двадцать пять минут.
– Сбавьте скорость, – приказал я.
– Мы летим с оптимальной скоростью, сэр.
– Надо снизить температуру.
Толливер снизил скорость. Температура двигателей не упала, но зато перестала расти. Двадцать минут.
– Шаттл, мы видим вас на экране радара, – раздался голос из рации. Вы что, прилетели на нем из Вентур?
– Да, – ответил я. Пусть считают меня сумасшедшим. Возможно даже, они правы. Восемнадцать минут. – Толливер, сколько мы пролетим, если выключим двигатели?
– Несколько километров, наверно. Слишком мала высота.
Двести семьдесят километров. Температура двигателей вновь стала расти. Как обидно! Осталось совсем немного, но…
– Отключить двигатели, – приказал я.
– Отключить, сэр?! – изумился Толливер, но, заметив мой свирепый вид, подчинился.
Шум стих, но тут же сменился более мощным грохотом: я включил три дополнительных двигателя, предназначенных для вертикального взлета на орбиту. Ускорение вдавило нас в спинки кресел.
– Их нельзя включать в горизонтальном полете! – взревел Толливер. – Оторвутся крылья!
– Всего несколько секунд!
– Вы с ума сошли! – Он потянулся к выключателю, но я убрал его руку.
– Расстояние! – потребовал я.
– Двести десять километров.
Я направил шаттл вверх. Шаттл страшно вибрировал. Огоньки тревоги вспыхнули, как новогодняя елка.
– Высота пять тысяч метров. Расстояние сто восемьдесят километров, – докладывал Толливер.
Все вокруг дрожало и болталось так, что я с трудом удерживал штурвал.
– Хватит, сэр, пожалуйста, отключите! – в ужасе закричал Толливер.
Я отключил два двигателя. Болтанка уменьшилась.
– Боже! – взмолился Толливер. – А теперь что вы задумали?
– Оставил один из трех двигателей.
– Давайте управлять буду я.
Я убрал руки со штурвала. Пусть порулит, у него это действительно получается лучше.
– Сэр, не кажется ли вам, что не всем в этом шаттле надоело жить? Я мог бы отстранить вас от должности за вопиющее нарушение техники безопасности. К несчастью, никто не поверит, что вы способны на такой риск.
Мне было не до шуток, я всматривался в показания приборов.
– Сто десять километров, высота шесть километров, – прочитал я вслух. – Через пару минут можно будет отключить двигатель и планировать.
– После такого полета инженерам придется переписать кое-какие характеристики шаттла. Из рации послышался удивленный голос:
– Шаттл, по такой траектории вы не выйдете на орбиту.
– Вас поняли, – усмехнулся я в микрофон, – сейчас мы изменим траекторию. – Я отключил двигатель. Вой стих, остался лишь свист ветра. Высота падала.
– Теперь можно включить посадочные двигатели, – предложил Толливер.
– Пусть еще остынут. Подождем немного.
Высота падала так стремительно, что долго ждать не пришлось. Толливер начал включать двигатели, но они не запускались. Я уже думал, что мы пропашем носом берег, и тут двигатели заработали.
Остаток пути был довольно скучным.
– Когда?
– Трудно сказать, – в очередной раз пожал плечами механик, – Запасные стекла для иллюминаторов у нас есть, так что с этим сложностей не возникнет. Двигатели мы перебрали, смазали, но испытали пока только на малой мощности. А вот с корпусом…
– Когда? – настойчивее повторил я и взглянул на Хоупвелла, призывая его к поддержке.
– Компьютерное моделирование дает неутешительные результаты. С такой вмятиной в корпусе шаттл не выдержит полета к орбите, – начал раздражаться механик. – Думаете, фюзеляж легко выправить?
– Когда?! – рявкнул я.
– Никогда! Не командуй мной, парень, я доброволец, а не солдат. Я вообще могу бросить все к едрене фене, на хрен, и…
– Послушай-ка, – вмешался Зак Хоупвелл, – эта колымага должна взлететь через два дня и ни часом позже. Мы живем по законам военного времени. Я вздерну тебя на виселице, если ты не выполнишь приказ. Понял?
– Я и так работаю как проклятый, а вы еще угрожаете, – обиделся механик. – Его просто невозможно починить за два дня, даже если…
– Я дам тебе столько людей, сколько попросишь! – оборвал его Зак. – Но шаттл должен взлететь! – Хоупвелл развернулся и решительно зашагал прочь. Я пошел следом. Когда мы отошли от бедняги механика достаточно далеко, Хоупвелл, тяжко вздохнув, признался:
– Мистер Сифорт, до чего я дошел? Как у меня повернулся язык угрожать ему казнью? Ведь он мой соотечественник.
– Вы уберегли меня от опрометчивого поступка. – Если б не вмешательство Хоупвелла, я, наверно, вцепился бы механику в горло.
