Мы сели в вертолет.
– Ты уверен, что нашел выход? – спросил Зак.
– Не вполне. Остается надеяться, что Господь поможет нам избавить вашу планету от этих чудищ.
– Но почему ты скрываешь свой план от меня?
– Умоляю вас, ради бога, не спрашивайте меня об этом.
– Ты не вернешься оттуда. – Зак произнес это скорее как утверждение, а не вопрос.
– Да, видимо, не вернусь.
– Ты сам выбрал себе судьбу, капитан. И мы сделали свой выбор. Мы будем вспоминать тебя.
– Спасибо.
– Когда ты улетишь на орбиту, здесь не останется ни одного представителя Правительства ООН.
– Зато останется ваше правительство.
– Я не собираюсь править от имени сбежавшего флота. Подошел Толливер, забрался на заднее сиденье.
– Горючего для шаттла больше чем достаточно, – сообщил он.
Я раздраженно хрюкнул. Хоупвелл запустил двигатель, поднял вертолет, спросил у меня:
– Два дня – не слишком ли поздно? Может, ускорить ремонт?
– Не стоит. Шаттл надо починить как следует. – Я смотрел вниз на город, как бы прощаясь с ним. – На станцию я полечу один.
– В одиночку вы не долетите, потеряете сознание, – возразил Толливер.
– Не потеряю.
– Но потеряли же, когда мы летели сюда с базы.
– Это было один раз, – возразил я.
– А когда мы летели на станцию с Джеренсом? – безжалостно напомнил Толливер. – Тогда у вас было два легких, а теперь только одно. Вы не выдержите перегрузки.
– Что прикажете делать? – съязвил я. – У меня нет пилотов.
– Я, конечно, не пилот, но однажды управлял шаттлом, – скромно заметил Толливер и на всякий случай добавил:
– Сэр.
– Но мы не совмести… – Я прикусил язык. Толливер прав, без него мне придется туго. – Ладно, полетим вдвоем, если не возражаете. Если вы готовы лететь туда добровольно.
– Нисколько не возражаю. Мне бы хотелось добавить в свой послужной список управление шаттлом.
Обернувшись, я заметил его улыбку, впрочем, тщательно скрываемую, едва заметную. Какой он все-таки несносный, этот Толливер!
– Хорошо. – Если найду время, запишу в его личный файл этот пункт, пусть потом объясняется с адмиралом.
До этого Хоупвелл оставлял без комментариев наши пикировки, но на сей раз не выдержал и вмешался:
– Довезу вас до здания правительства, а там вас ждет другой вертолет с пилотом.
– Спасибо. – А куда лететь? От усталости ни о чем не хотелось думать.
– Навестите жену, сэр, – осторожно подсказал Толливер.
– Разумеется, – проворчал я. Какая дерзость!
Анни спала. Я сидел в гостиной своей новой и еще незнакомой квартиры. Сиделка смотрела телевизор. Она уже рассказала мне о том, что произошло за прошедшие дни. После моего отъезда Анни сначала вела себя тихо, но к вечеру забеспокоилась – почему я не вернулся, как обещал? Потом она начала крушить о стену стулья, горько рыдала. Наконец сиделке удалось впрыснуть ей успокаивающее, Анни крепко заснула и с тех пор не просыпалась.
А у меня все наоборот. Давненько я не спал, вот и теперь не до отдыха: надо попрощаться с Анни, с Алексом, повидаться с плантаторами, отдать последние распоряжения…
– Она зовет вас, – разбудил меня голос сиделки. Я встрепенулся, пробежался пальцами по галстуку, волосам. Слава Богу, я успел принять ванну и переодеться в чистое, прежде чем задремал в этом уютном кресле. Кажется, все в порядке. Я встал. А где же спальня?
– Там, – показала сиделка, заметив мое замешательство.
– Спасибо. – Я вошел в комнату. – Анни?
– Никки? Почему ты не пришел вчера? Ты ведь обещал.
– Прости, лапочка. – Я сел к ней на кровать.
– Я так ждала, а ты даже не позвонил.
– Я не мог, лапочка. Рыбы.
– Меня не интересуют рыбы. – Она села, спустила на пол ноги с поджатыми пальцами. – Хочу шикарно одеться. Купи мне новую блузку. Клянись, купишь такую, чтобы шла к моему ожерелью. – Она смотрела на свои голые ступни с мечтательной улыбкой, медленно туманящейся, исчезающей, подняла глаза в нарастающей тревоге:
– Никки, мое ожерелье… Они…
– Ничего, Анни, все хорошо. – Господи, почему ты так к ней жесток? Где твоя справедливость?
– Я надену зеленое платье.
– Хорошо, дорогая.
– Кажется, я его еще не надевала. – Она подошла к шкафу. – Посмотри и скажи, нравится оно тебе или нет. Знаешь, я ждала тебя, все время ждала, а потом… – Она нахмурилась. – Потом я уснула, кажется. Больше не уходи надолго, Никки.
– Лапочка, я должен… – Как я ненавидел себя в эту минуту! Я разрушал ее хрупкое, едва проклюнувшееся счастье! Но я не мог врать. – Послезавтра… Надолго.
Анни оцепенела, потом начала ощупывать шею, как бы ища ожерелье.
– Я без тебя умру, Никки.
– Все будет хорошо, лапочка. Ты будешь жить.
– Нет, – со страшной решимостью сказала она. – Я наложу на себя руки, если ты меня бросишь.
– Анни. – Я взял ее за руку. – Мне надо ехать. Очень надо.
– Тогда возьми меня с собой. – Она вырвала свою руку из моей, поправила волосы, странно хохотнула.
Я с трудом ее отвлек своей болтовней. Мы погуляли, и я прилег, Анни устроилась рядом, но когда я нерешительно ее обнял, вздрогнула.
Утром я назначил встречи Хармону и Эммету Бранстэдам и механику. Анни я заверил, что вернусь через несколько часов, и, стараясь не замечать ее отчаяния, вышел из дома, но не дойдя до вертолета, вернулся. Оставить ее одну я не мог. В конце концов, нам осталось совсем немного времени побыть вместе, а моим деловым встречам она мешать не будет – подождет где-нибудь, пока я буду разговаривать. Как Анни обрадовалась, когда я предложил ей лететь со мной!
Первым делом я заглянул к инженерам, следившим за электроснабжением Сентралтауна, потом приземлился у Дома правительства. Там мы позавтракали с Заком Хоупвеллом. Он стал рассказывать о городских делах, а я делал вид, что внимательно слушаю.
– Не забудь завтра явиться на наше собрание, – напомнил Зак. По моему непонимающему виду он сразу понял, что я пропускал его слова мимо ушей, и пояснил:
– Будет приниматься новый закон о наследовании. Помните, вы говорили, что плантаторы имеют право сами решать подобные вопросы?
– Конечно, – кивнул я.
– Может быть, сейчас, когда жизнь на нашей планете находится под угрозой, обсуждение вопросов наследования кажется несвоевременным, но мы, плантаторы, полны решимости принять наконец справедливый кодекс.
– Понимаю.
– Придете?
– Приду. Где будет собрание?
– В здании космодрома.
– Подходит.
В дверь заглянул его помощник, доложил мне:
– Пришли Бранстэды, сэр.
– Пригласите их.
– Ну, я пойду, – встал Хоупвелл, – не буду мешать вашей беседе.
– Что вы, оставайтесь, если хотите, вы нисколько нам не помешаете, – залепетал я, но Хоупвелл ушел.
