Бывший кадет схватился за голову.
– За неделю до выпуска из академии я оформил военный контракт в полку 912. Хотел сделать приятно своему «покровителю»! Полк, в котором, как заверяла эта крыса, он провёл восемь блистательных лет. Надо мной там посмеялись, как над дурачком, но прошение приняли. Я ведь описал им своего героического родственничка. В общем, контракт заверили. Когда это произошло, я немедленно отправил все копии документов с нарочным в родовое поместье.
Банинг встал и расстегнул свой китель вверху. Смахнул со лба выступивший пот.
– Жарко, наверно, вентиляция отключилась…
Он активировал наручный комм и сказал в передатчик:
– Эй, вахтённый! Продуй тридцать четвёртую.
– Сэр, вентиляция функционирует нормально, – с задержкой ответили по рации.
Марат резко саданул кулаком по стальной панели рядом с дверью.
– Продуй, я сказал!
Через короткое время в каюте резко похолодало, включился мощный вентилятор. Марат отнял руку от лица, пробормотав под нос нечто вроде: «Вот так-то лучше». Потом опять сел напротив, помолчал несколько мгновений, снова тяжело выдохнул и продолжил:
– Не представляешь, тут даже поговорить не с кем. Я совсем перестал верить людям. Для меня все они, – он повёл плечами, – всего лишь инструменты. Я использую всех и каждого, чтобы добраться до доброго родственничка… Думаю, он лучился внутренним светом самодовольства, получив вместе с посыльным освобождение от всех тревог. Крыса просчиталась лишь в одном. Через день после того как я отправил в отчий дом свой новенький бессрочный договор на военную службу в самом глухом и отдаленном уголке космоса, наконец пришло то самое письмо. Тогда я узнал обо всём: об оставленном богатстве, родителях, погибших при невыясненных обстоятельствах, лжи и обмане, которыми меня кормил дядюшка. Первое что я сделал – кинулся в комендатуру, и это меня добило…
Банинг снова встал и, возмущенно-резко размахивая руками, стал ходить по камере взад-вперёд. Его опять несло:
– Герой полка! Ходячая легенда! Мужественный и честолюбивый!? Ха-а, дерьмо он на палочке!!! С трудом, но я нашёл реальное досье. В вонючей навозной куче больше благородства, чем в толстой туше моего дядечки! Обычный ефрейтор смог подняться, лишь когда отец назначил его моим опекуном в своём завещании. Ему крупно повезло, когда из-за несчастного случая корабль родителей взорвался. Говорили, что это было дело рук пиратов, но улик не нашли. Забавно. Он выиграл с их смертью настоящий джек-пот. Навозная крыса! Ничего – теперь я использую тех самых пиратов, чтобы отомстить родственничку и вернуть часть своего наследства…
Марат сел и пристально взглянул в мои глаза, схватил руками за плечи:
– Не знаешь, зачем я тебе всё это рассказываю?! И я не знаю… Наверно, ты был единственным за всю мою жизнь, кто отлично все понимал… Чёрт! Ты умеешь слушать, не задавая лишних вопросов даже сейчас! Всегда всё оставляешь без дурацких комментариев. Любые тайны словно умирают в чёрной дыре, лишь коснувшись тебя.
Он грустно усмехнулся.
– Порой я реально ненавидел тебя за все слишком положительные свойства, а сейчас благодарен…
Банинг, Банинг. Зря ты пошёл в пираты, ведь действительно могло быть всё по-другому… Рядом были верные друзья, неужели ты думаешь, что та команда из четырёх человек не справилась бы даже и с твоим подлецом дядей. Вместо этого ты сам сделал свой выбор и стал подлецом. Увы, после всего ни ты, ни я уже не можем иначе.
– Рад, что облегчил твою душу, поработал инструментом, так сказать. Может – теперь отпустишь, и мы обо всём забудем?
Эти слова только рассмешили моего собеседника.
– А ты не изменился. Я-то думал, вместе со шрамами Арена смогла наградить тебя лишним граммом мозгов. Похоже, что нет. Или?!
Он сделал быстрый шаг в мою сторону и на коротком замахе слева влепил кулаком мне в челюсть, едва не раскрошив зубы.
– Может, хватит играть в детскую наивность! Говори, что за корабль у вас в трюме?
Меня опрокинуло назад. От резкой боли свело скулу. Я едва мог раскрыть рот. Но все же смог выговорить достаточно чётко.
– Ты стал ничтожеством, Марат! То откровенничаешь, то избиваешь людей! Что дальше, пытки?!
– Если понадобится, – процедил он сквозь зубы.
С трудом, но мне удалось сесть обратно, в ушах слегка звенело, и я продолжал нарываться.
– Задаёшь ненужные вопросы, ответ на которые тебе уже известен… Что, ненависть к любимому дядечке совсем затмила твои куриные мозги?!
Риск – дело благородное и опасное, но пока Банинг не вспомнил про пистолет за пазухой, всё было в порядке. В ответ прилетело ещё несколько полновесных тумаков. Не помню точно, как оказался на полу, скорее всего, это заслуга повторения того же удара, что едва не сломал мою многострадальную челюсть. Рука у Банинга всегда была тяжелой.
– Ты пожалеешь о своих словах, – произнес он ядовито. – Заставлю тебя пожалеть! Не только тебя, всех! Абсолютно всех! Что за корабль, можешь не отвечать, я и сам прекрасно знаю. Это легендарная «Тёмная Звезда». Меня интересует другое. Как вы, горстка нищих дуралеев, умудрились его активировать? Почему судно окружает неизвестное системам силовое поле, через которое мои спецы не могут проникнуть уже несколько часов?
Снова град ударов. Какое-то время я пытался их лишь смягчать, как учил Дан. С грехом пополам это получалось, поскольку взбешённому Банингу так и не удалось вырубить меня повторно. Хотя он и очень старался.
Наконец, Марат начал задыхаться, видимо, немного устав от одностороннего избиения.
– Вот те вопросы, которые я хотел задать. Но после сказанного… Я предпочту убить тебя голыми руками, чем еще о чем-либо расспрашивать. Хватит и того, что я пощадил тебя однажды!
Затем Банинг принялся воплощать свои слова в жизнь. Скованный по рукам и ногам силовыми наручниками, я мало что мог сделать. Вернее, он так на это рассчитывал. В ход пошли ноги, чего, собственно, я и ждал. Поймал момент широкого замаха, быстро подтянул свои колени, и очередной пинок пришёлся аккурат между силовых зажимов на моих щиколотках. Потом, усилив ответный удар пси-внушением, я резко распрямился на полу, выбросив ноги от себя, руками при этом упираясь в ножку койки. Марат потерял равновесие и, стремясь его восстановить, начал заваливаться в мою сторону. Пока он падал, я снова быстро подтянул колени к груди и в этот раз нанес ему резкий сдвоенный удар обеими пятками прямо в лицо. Удар был так силен, что моего бывшего сокурсника приподняло и отбросило на метра полтора в сторону. Негодующий вскрик оборвался, словно напоролся на виброклинок. Кажется, ещё в полете Банинг потерял сознание. Обрушился он рядом с противоположной стенкой обшивки каюты корабля, по пути крепко приложившись головой о край вентиляционной решетки, и тихо сполз по ней на пол. Кровавый след на стальной ребристой поверхности отмечал весь путь, что проделала его голова.
