– Дерек Кэрр, я требую от вас верности присяге!
Он развернулся и пошел прочь. Я ждал, уставясь в бетон, не осмеливаясь поднять глаза на уходящего друга. Может быть, он одумается? Что я мог еще сделать? Все, что мог, я для него уже сделал.
Прошло несколько мучительных минут. Плантаторы вошли в здание, а я все ждал.
Шаги. Я не поднимал глаз. Обшарпанный мундир. Значит, Дерек. Я поднял голову, он вытянулся по стойке смирно.
– Гардемарин Дерек Энтони Кэрр для доклада прибыл, сэр. – Четкий салют.
– Вольно. Пошли в зал.
Мы молча вошли в здание. Я указал Дереку место в президиуме рядом с собой. Хоупвелл постучал молотком, призывая собрание к тишине. Я попросил слова:
– Как представитель Правительства ООН я подтверждаю юридическую силу принятого сегодня закона о наследовании.
– Как насчет заочного владения? – выкрикнул из зала Пламвелл.
– Заочных владельцев плантаций быть не должно. Хотя бы один член семьи обязан жить и работать на плантации постоянно, в противном случае семья лишается плантации.
В глазах Дерека вспыхнул гнев.
– Теперь, – продолжал я, – скажу о более важных вещах. Сегодня во второй половине дня я покину Надежду.
– Я подам в отставку, – решительно сказал Зак Хоупвелл.
– Освободите Лауру! – крикнули из зала.
– Капитан, – вскочил Хармон, – как только вы улетите, ваше правительство падет.
– У нас только два пути: независимость и прежний режим, – воскликнула Леота Фолькстэдер.
– Есть третий путь, – ответил я. Зал притих. Я торжественно объявил:
– Я, Николас Эвин Сифорт, капитан Военно-Космических Сил ООН, полномочный представитель Правительства ООН на планете Надежда, провозглашаю Надежду полноправным членом Ассамблеи Организации Объединенных Наций. Закон вступает в силу сегодня в полночь.
Зал возликовал. Плантаторы бросали вверх шапки, пускались в пляс, радостно визжали. Я не мог сдержать улыбки. Подошел Зак Хоупвелл:
– Парень, тебя вздернут на виселице.
– Вздернут, но не только за это.
Постепенно эйфория в зале притихла. Я постучал председательским молотком. Наконец плантаторы угомонились, и я продолжил:
– Назначаю гардемарина Эдгара Толливера советником армии Надежды до истечения его срока службы в Военно-Космических Силах ООН. Наблюдателем ООН назначаю Дерека Энтони Кэрра до истечения его срока службы в Военно-Космических Силах ООН с правом совмещать службу и работу на собственной плантации.
– О, Господи, спасибо, – прошептал Дерек, прикрыв глаза.
– Мистер Тамаров, поднимитесь, пожалуйста, в президиум. – Когда он взошел на сцену, я попросил Зака:
– Пусть введут заключенных.
Хоупвелл подал знак охраннику у двери. Вскоре в зал ввели Томаса Палаби, Арвина Фолькстэдера и Лауру Трифорт с заложенными за спины руками в наручниках.
– Законы военного времени еще действуют, – объявил я. – Поэтому, а также в силу очевидности вины этих людей, суда над ними не требуется. За государственную измену и покушение на убийство приговор может быть только один: смертная казнь.
– Ради бога, капитан, не делайте этого! – возопила Леота Фолькстэдер.
– Как представитель Правительства ООН, – продолжал я, не обращая внимания на стенания Леоты, – объявляю амнистию всем, кроме Лауры Трифорт. – Приговор привести в исполнение немедленно.
Трифорт злобно плюнула в мою сторону и с вызовом крикнула:
– Ты забыл сделать виселицу!
– Для вас сойдет и флагшток, – парировал я.
– Кто у тебя сегодня палач?! Ты, Зак, что ли?
– Я приведу приговор в исполнение сам, а поможет мне лейтенант Тамаров, – спокойно ответил я.
– Есть, сэр, – прошептал побледневший Алекс.
Казнь происходила на площадке перед зданием в присутствии Дерека, Толливера, Зака и некоторых других плантаторов. Алекс накинул Лауре на шею петлю. Я взял конец веревки, подошел к Лауре для последнего разговора.
– Зачем вы это сделали, Трифорт?
– Только революция могла дать нашей планете…
– Я имею в виду не заговор! – оборвал я. – Зачем вы взорвали нашу машину? Зачем стреляли в нас ракетой?
– Революция должна истреблять злодеев, Сифорт. Ты мог погубить революцию.
– Вы чуть не убили Алекса.
– Революция должна убирать всех, кто стоит на ее пути.
– Вы заслужили такой конец.
– Да здравствует револю… – Петля затянулась на ее шее.
Я тянул веревку с яростью, долго копившейся и вдруг вырвавшейся на свободу. Мне помогали Алекс и Толливер. Наконец преступница была поднята на достаточную высоту; я привязал конец веревки к флагштоку.
Смерть была некрасивой. Лаура бешено трепыхалась, сучила ногами. Шея у нее оказалась крепкой, позвонки не разъединились, поэтому умирала она долго, мучительно. Я ждал до конца. Наконец трепыхания прекратились. Мы пошли обратно в здание. Алекс старался на меня не смотреть.
– Знаешь, – тронул я его за плечо, – я простил бы ей покушение на свою жизнь. Но она уничтожила твои воспоминания.
– Впервые видел, как человек умирает. – Его передернуло.
– Не впервые. Ты забыл «Гибернию».
– Суровы ваши Военно-Космические Силы.
– Они и твои тоже, Алекс.
– Разве? – Он оттянул всей пятерней слишком большой для него китель. – Я чувствую себя на службе столь же неуютно, как в этом мундире.
– К тебе еще вернутся воспоминания.
– Нет, Сифорт, мы оба знаем, что шансов у меня нет. Когда ты летишь?
– Скоро.
– Возьми меня с собой.
– Это исключено.
– Здесь мне нечего делать. Я никому не нужен.
Я перевел разговор на другую тему. К нам подошел Хармон Бранстэд, за ним с большим рюкзаком семенил Джеренс.
– Вы хотите, чтобы я взял его с собой? Не могу. Обстоятельства изменились.
– Но вы обещали, – настаивал Хармон.
– Поймите, Хармон, на орбитальной станции будет опаснее, чем здесь.
– Вы обещали.
– Хармон, у меня будет много работы, я не смогу присматривать за Джеренсом.
– Я присмотрю, – выпалил Алекс, все еще лелея надежду.
– Капитан, – упорно давил Хармон, – вы дали клятву. Краем глаза я заметил сардоническую улыбку Дерека.
– Моя клятва ничего не стоит, вы же знаете, – с горечью сказал я.
– Сифорт, не вешайте мне лапшу на уши! – взъярился Хармон. – Я знаю, что однажды вы нарушили клятву, но тогда у вас просто не было выхода, и это не означает, что отныне вам позволено нарушать клятву всегда!
– Я уже проклят Богом. Чего мне теперь бояться?
– А как же честь?
– Я обесчестил себя.
– Зря вы так думаете.
– Нет… Не могу… – Ну как ему втолковать? Я мялся, пытался придумать веский ответ, а Хармон, сложив на груди руки, все смотрел и смотрел мне в глаза. Как быть?
