Он спас мне жизнь в обмен на обещание, и теперь выхода у меня не было. Пришлось согласиться. – Ладно, возьму Джеренса.
– Берегите его.
– Конечно. – Отправлю его назад на шаттле с Тол-ливером.
– Не хочу лететь! – заныл Джеренс. – Па, оставь меня здесь.
– Полетишь, Джеренс, – строго сказал Хармон. – Я сам затащу тебя на борт шаттла.
– Я исправлюсь, только не посылай меня на станцию! Там я погибну, – взмолился Джеренс. Хармон влепил ему затрещину.
– Соображаешь, что говоришь?! Рыбы разбомбили Вентурскую базу, спускаются уже в атмосферу, а станция до сих пор цела! Там безопаснее, а не здесь.
Пока папаша разбирался с балбесом сыночком, Дерек отозвал меня в сторону и начал смущенно извиняться:
– Прости… Я выражался слишком грубо…
– Прощаю.
Он перешел на шепот:
– Почему ты сразу не сказал, что я смогу сохранить свою плантацию?
– Ради спасения твоей души. Ты погубил бы ее, если бы сохранил верность присяге лишь потому, что это тебе ничего не стоило.
– Мы больше не увидимся?
– Вероятно. Бог в помощь, мистер Кэрр. Он четко козырнул.
– Счастливого пути, сэр. Спасибо. В ответном салюте я задержал руку дольше обычного. Потом я прощался с Анни. Она прижалась, уткнувшись мне в грудь.
– Анни… Я люблю тебя.
– Знаю.
– Мне надо лететь…
– Куда?
– На станцию. Ненадолго. – Эта ложь едва не застряла у меня в горле.
– Не надо опять бросать меня. – От волнения у нее прорезался жуткий акцент. – Я же говорила, как уйдешь, так я сразу умру!
– Лапочка, мне очень не хочется оставлять тебя, но я дол…
Внезапно она царапнула мне ногтями лицо. Я провел по щекам рукой, на ладони осталась кровь.
– Не уходи без Анни! – Она начала колотить кулаками мне в грудь, вначале слабо, потом сильнее, сильнее. Толливер схватил ее за руки.
– Не трогай ее, – приказал я. – Я заслужил это. – Кровь начала стекать с подбородка. – Ладно, Анни, я возьму тебя с собой. Ненадолго. – Я обнял ее.
– За ней нужен уход, сэр, – напомнил Толливер.
– Знаю. Мистер Берзель, Алекс, вы полетите тоже. – Пусть немного побудут на станции. Всех их я скоро отправлю назад.
Я сел на место второго пилота.
– Мистер Толливер, если я потеряю сознание, не обращайте внимания, все равно летите до станции.
– Есть, сэр, – Он начал проверять оборудование. Я обернулся к салону:
– Все пристегнулись?
– Так точно, сэр! – мужественно ответил Берзель. Он сидел рядом с Анни.
Я едва сдержал улыбку. Алекс был бледен, видимо, мучился неизвестностью: воспоминаний о полетах на шаттлах у него не сохранилось. Джеренс скорчил глупую рожу. У этого воспоминания о полете были, но не слишком приятные.
– Все в норме, сэр, – доложил Толливер.
– Траекторию проверяли? – спросил я на всякий случай. В этом полете сбоев быть не должно.
– Неоднократно, сэр. И Уильям проверял.
– Рыбы?
– Ни одной за последние сорок часов.
– Поехали.
Взревели двигатели. Шаттл понесся по взлетной полосе, набирая скорость. Мои нервы пошаливали. Только бы долететь!
На высоте полтора километра включились дополнительные двигатели, шаттл устремился вертикально вверх, началась перегрузка. Я тщетно пытался расслабить грудные мускулы. В глазах потемнело. Я отключился.
– Очнитесь, сэр! – тормошил меня Толливер.
– Уже очнулся, – проворчал я и отбросил его руку. Тело парило в невесомости и удерживалось лишь ремнями безопасности, грудь болела. – Где мы?
– На орбите. Скоро станция. Я расстегнул ремни, поплыл по воздуху в пассажирский салон.
– Как самочувствие?
– Хорошее, сэр, – ответил Берзель и отстегнулся. – Какая у меня задача?
– Присматривай за миссис Сифорт. – Я взглянул на остальных. Джеренс скривился. – Нет, лучше присматривай за мистером Бранстэдом, а с Анни побудет Алекс.
– За мистером. Вы имеете в виду, за Джеренсом? Есть, сэр. – Берзель подплыл к нему. – Эй, прекрати сглатывать, это вредно. Не напрягай желудок.
Я подгреб к Алексу. Он не отрываясь смотрел в иллюминатор.
– Что там интересного? – спросил я.
– Звезды.
– Звезды всегда одни и те же. Может быть, тебе плохо?
– Нет, я чувствую себя хорошо. Удивительно! Я каким-то странным образом помню, что при перегрузках надо расслабляться.
– Это память тела. Верь ему. Орбитальная станция появится справа.
– Это самая большая орбитальная станция за пределами Солнечной системы. – Алекс снова уставился в иллюминатор. – Ее строили семь лет.
– Ты вспомнил?
– Нет, прочитал, пока лежал в госпитале. Прочитал в школьном учебнике, – горько добавил он.
– Ничего… – Я похлопал его по плечу. – Со временем все вспомнишь.
На обратном пути к кабине я чмокнул Анни в щечку. Она улыбнулась и закрыла глазки.
Мы приближались к орбитальной станции медленно, осторожно, поддерживая постоянную связь с Уильямом. Я достал из бортового хранилища скафандр с маленьким реактивным двигателем и приказал Толливеру:
– Когда причалим, я войду в станцию один. Сразу после этого отчалите и удалитесь от станции на двадцать километров.
– Сэр, что вы задумали?
– Не скажу.
– Но если что-то случится, я просто не буду знать, что делать. Я должен знать, что происходит, – настаивал Толливер.
– Когда удалитесь на двадцать километров, выключите все датчики и двигатели, в том числе внутренний обогрев. Корабль начнет остывать, поэтому наденете скафандры. Кислородных баллонов в этом шаттле достаточно, вам хватит надолго. Все это необходимо для того, чтобы шаттл не излучал никаких сигналов, походил на мертвую глыбу. Оставьте включенными лишь приемники, а все остальное отключите, даже свет. Таким образом, видеть, слышать и принимать радиосигналы вы сможете, а вас рыбы не заметят. Понятно?
– Пока понятно, сэр.
– Когда попаду на станцию, объясню остальное. Я вернусь к вам сам с помощью скафандрового двигателя. Если со мной что-то случится – запускайте двигатели и спускайтесь в Сентралтаун.
– А что с вами может случиться? Что вы будете на станции делать?
– Лучше помогите мне надеть скафандр. – Я начал влезать в массивный костюм, просовывать руки в толстые перчатки.
– Но ваши приказы настолько эксцентричны, что у меня есть основания подозревать вас в умопомешательстве и отстранить от должности.
Отстранить капитана можно лишь в том случае, когда его неспособность трезво оценивать обстановку и командовать ни у кого не вызывает сомнений, в противном случае офицеру, отстранившему капитана, грозит казнь через повешение. С дисциплиной в армии не шутят. Но на всякий случай я заявил:
