Бетси молчала. Эдвард с пониманием посмотрел на трещину на соседнем уступе.
Минелли отказался от попыток подняться к Инес. Та вскочила и ринулась подальше от края. Она карабкалась по ступенькам, хватаясь за перила, жирок на её руках и бёдрах и большие груди тряслись. Минелли, усмехнувшись, посмотрел на Эдварда, развёл руками и спустился вниз.
— Некоторые не могут вынести это, — громко сказал он, садясь рядом с Эдвардом и стараясь перекричать затихающий грохот камнепада. — Мужественная женщина. — Минелли с восхищением посмотрел на Бетси. — Крепкий орешек. Видели, как расходятся эти концентрические круги? Так нас учили в школе: сотни лет в секунду.
«Мыыыы твоииии послууушныееее деетиии…»
Певцы уже не обращали никакого внимания на происходящее, они полностью погрузились в себя. Вошли в транс.
Каждому своё.
— Вот так формируются своды. Путём концентрического расщепления, — объяснял Минелли. — Вода попадает в трещины и замерзает там, потом расширяется и расщепляет камень.
Бетси не слушала его, уставившись в одну точку, она так и не вынула ладони из руки Эдварда.
— Водопад, — сказала она. — Йосемите-Фоллз.
Поток воды на верхней ступени водопада был уже заблокирован, а белые струи, успевшие прорваться, все ещё падали по нижнему каскаду. Справа от того места, где когда-то грохотал Аппер-Фоллз, прямая колонна Лост-Эрроу наклонилась всей своей громадой и медленно оторвалась от скалы, разломившись посередине. Огромные осколки покатились по покрытому кустарником и деревьями склону. Новые и новые камни откалывались от гранитных стен и неслись в долину с северо-востока, заваливая её гигантскими валунами и коричнево-белой пылью.
— Почему не нас? — спросил Минелли. — Все с той стороны.
Приступ суеверия, охвативший Эдварда, чуть не заставил его заткнуть рот товарищу. Притворись, что нас здесь нет. Пусть они ничего не знают о нашем существовании.
Скала под ними дрогнула. Деревья раскачивались, стонали, ломались, размахивали ветвями. Эдвард услышал страшный треск — огромные гранитные пластины, отсечённые от скал, обрушивались совсем рядом. Тремястами футами ниже — Эдварду даже не требовалось проверять — под миллионами тонн искромсанных камней погибали Кемп-Карри и Карри-Вилледж. Люди, распевавшие гимны, замолчали и вцепились друг в друга, чтобы удержаться на ногах.
— Пора уходить, — обратился Эдвард к Бетси. Женщина лежала, распростершись на спине, и смотрела на зловещую изгибающуюся ленту облаков, застывших в небе. Воздух потерял плотность: поднятые быстрым сдвигом материков волны низкого и высокого давления плыли над землёй.
Эдвард просунул руки под мышки Бетси и потащил её вверх, стремясь поскорее оставить самую низкую площадку. Он определил правила игры: оставаться в живых как можно дольше, чтобы увидеть как можно больше, не покидать грандиозный спектакль до последнего мгновения, которое — он знал — не заставит себя ждать.
Минелли карабкался вслед за ними с безумной улыбкой, застывшей на лице.
— Можно ли в это поверить? — твердил он.
Долина, заполненная грохотом падающего гранита, ожила. Эдвард едва слышал слова, которыми он пытался взбодрить Бетси. Они, спотыкаясь, бросились прочь от края площадки.
В каком-нибудь ярде от Минелли затрещала скала. Площадка и всё, что ниже неё, наклонились, и щель начала увеличиваться с завораживающей медлительностью, постепенно превращаясь в пропасть. Минелли продолжал неистово карабкаться вверх; губы, всегда кривившиеся в ухмылке, теперь исказила гримаса ужаса.
На востоке Хаф-Доум, подобно голове дремлющего гиганта, качнулся несколько раз и опрокинулся в бездну, разваливаясь на дугообразные куски. Либерти-Кеп и Маунт-Бродерик, находящиеся с южной стороны долины, тоже повалились, но не разбились, а, словно громадные булыжники, катились вниз, пока не врезались в остатки Хаф-Доума, и только тогда наконец разлетелись каменными осколками на много миль вокруг. Где-то в пыльной мгле умирали Мист-Трейл, Вернел-Фолл, Невада-Фолл и Эмералд-Лейк.
Под воздействием колебаний земли наносы превратились в жидкое месиво, покрывшее лужайки и дороги, и впитавшее в себя воды Мерсед. Оползни попадали в извилистые, похожие на змей, трещины и замирали под потоком камней и пыли. Позади них рушился гранит.
Становилось душно. Люди внизу опустились на колени и, плача, продолжали распевать гимны. Эдвард уже не слышал, а только видел их. Предсмертный стон Йосемите перестал быть просто звуком: полифонический вой и грохот превратились в воплощение боли.
Эдвард и Бетси больше не могли удерживать равновесие, даже стоя на четвереньках; они упали на землю и сжали друг друга в объятиях. Бетси лежала с закрытыми глазами; Эдвард чувствовал, как губы женщины шевелятся у его шеи: она молилась. Эдвард, как ни странно, не испытывал такого желания. Он ликовал. Эдвард взглянул на восток, за долину, за сломанные деревья и увидел на горизонте что-то тёмное и огромное. Не тучи, не надвигающийся шторм, а…
Он даже не ужаснулся и не удивился. То, что он видел, могло означать только одно: к востоку от Сьерра-Невада, вдоль условной линии, которая разделяла горы, формировавшиеся в течение сотен лет под влиянием внутренних земных процессов, за пустыней, простиравшейся позади — там погибал весь континент, взлетая на воздух бесчисленными обломками.
Эдварду не потребовалось никаких расчётов, чтобы понять: это — конец. Такой огромной энергии — даже если атака прекратится — хватит, чтобы уничтожить все живое на западе континента, чтобы изменить облик Северной Америки.
Ощущение ускорения в желудке. Толчок вверх. Кожа будто горит. Снова толчок. Ветер, кажется, может подхватить и унести их. Собрав последние силы, Эдвард прижался к Бетси. На какое-то мгновение он потерял Минелли из виду, когда же он снова открыл воспалённые глаза, то на фоне мрачного синего неба, покрытого звёздами — в этот момент тучи рассеялись, — разглядел друга, который стоял, подняв руки, на колеблющейся террасе и блаженно смеялся. Минелли попятился и, окутанный клубами пыли, наступил на только что отколовшуюся гранитную плиту — рот открыт в крике, утонувшем в немыслимом грохоте.
Йосемите больше нет. И Земли, наверно, уже нет. А я всё ещё мыслю.
Единственное, что ощущал Эдвард, помимо непрерывного ускорения, это тело Бетси рядом с собой. Дышать становилось всё труднее.
Они больше не лежали, а падали. Эдвард видел каменные стены, обнажённые белые поверхности шириной в тысячи футов, кружащиеся деревья, комки слипшейся грязи и даже — в нескольких ярдах от себя — маленькую женщину с лицом ангела, летящую с закрытыми глазами и распростёртыми руками.
