И на этот раз Спок не рассердился на него.
Ухура сидела в темноте своей каюты, бездумно, бессистемно трогая струны своей старой арфы. Но пальцы ее упорно пытались нащупать музыкальные фразы речи крылатых людей. Она отложила арфу и продолжала сидеть в тишине.
Песня по-прежнему вертелась в голове Ухуры. Ей хотелось либо разобрать ее мелодию, либо сделать так, чтобы она ушла насовсем. Она знала, что ни то, ни другое желание так и не исполнятся.
На стук в дверь она сперва не ответила. Но в дверь постучали во второй, а затем и в третий раз. Резкий звук наконец ворвался в мягкое течение ее мыслей.
Она зажгла свет. Как бы она объяснила своим сослуживцам, почему сидит тут одна в темноте? Они бы стали над ней смеяться.
– Ухура? – произнесла Дженис Рэнд.
Ухура уже собиралась открыть дверь, но, услышав голос Дженис, заколебалась. Она могла сейчас говорить почти с кем угодно, только не с ней, – на настоящий момент у нее было слишком мало душевных сил, – явно недостаточно, чтобы предложить Дженис ободрение и поддержку, в которых она так сильно нуждалась. Граждане Соэура, под чьей «протекцией» Дженис жила, лишила ее стержня, повторяя ей снова и снова, что она глупа и никчемна и, в конце концов, она начала этому верить. Дженис на себя совсем не рассчитывала, – значит, она пришла, потому что ей очень нужна помощь. Но когда-нибудь, со временем, если ей помочь, она снова научится верить в себя.
– Ухура, пожалуйста, впустите меня. Я беспокоюсь за вас. Вы в порядке? Вы… вы, должно быть, жутко злитесь на меня?
– Входи, – сказала Ухура. Дверь скользнула, открываясь. – Конечно, я не злюсь на тебя, Дженис.
Дженис стояла в коридоре, глядя на нее.
– Входи, пожалуйста, – сказала Ухура. – Я немного задумалась и сначала не услышала, когда ты постучала.
Дженис опасливо переступила через порог.
– Я вас не видела на представлении Линди.
– Я не пошла.
– С вами все в порядке?
– Да, – ответила она; ей хотелось, чтобы Дженис перестала спрашивать. Если она не перестанет, Ухура, вероятно, все ей расскажет. Последнее, что было нужно Дженис – это выслушивать о проблемах другого человека.
Кроме того, – подумала Ухура, – вряд ли я могу ожидать, что ее тронет мое разочарование. Это так мелко, по сравнению с тем, что ей пришлось пережить.
– Зачем вы меня искали? – мягко спросила Ухура. Может быть, мне как раз и нужно выслушать кого-нибудь, подумала она. Это вернет мне взгляд на перспективу.
– Я хотела вам сказать, – сказала Дженис, – что я подумала о том, что вы мне говорили. Я хорошенько подумала. И решила, что вы правы.
– Права – в чем?
– Насчет Комиссии по правам. Насчет показаний.
– Это чудесно, Дженис, – сказала Ухура от всего сердца. – Ты должна очень гордиться собой из-за этого решения. Это потребовало смелости.
Дженис вспыхнула.
– Я не думаю, что я смелая.
– Почему ты передумала?
– Из-за вас. Нет, не совсем так, – быстро сказала Дженис, увидев выражение лица Ухуры. – Я не имею в виду, что решила дать показания, потому, что вы думаете, что я должна это сделать. Я хочу сказать, что я собираюсь дать показания потому, что это нужно сделать, это правильно. Вы вступились за меня, хоть у вас и могли быть из-за этого неприятности. Никто никогда, никогда раньше не вступался за меня. Никто никогда на Соэуре не вступается за таких, как я, но я теперь могу это сделать. И я это сделаю. Я хочу быть такой же сильной, как вы. Когда-нибудь я такой стану. Я начну с того, что скажу капитану Кирку то, что сказала вам. Во всех тех местах, где я прежде бывала, люди использовали свою силу, чтобы облегчить жизнь себе. Даже если это причиняло вред другим. Но капитан Кирк не такой. Он похож на вас. Он делает что-то, когда считает, что это – правильно, даже если это может повредить ему.
– Ты гораздо сильнее, чем ты думаешь, Дженис, – сказала Ухура.
– Вот забавно. Я испугана, – но еще я рада. Я чувствую себя так, словно я могу все на свете! – Она раскинула руки, словно хотела обнять всю Вселенную. – Знаете, что еще? – спросила она заговорщическим тоном.
– Что же еще?
– Еще я собираюсь отрастить волосы. А потом сделаю с ними что-нибудь фантастическое! Мне этого не разрешали там, на Соэуре. Но теперь я это сделаю.
Ухура невольно улыбнулась.
Публика разъехалась с мира-корабля, на «Энтерпрайз» были подняты разобранные сценические постройки и оборудование, клинеры и добровольцы закончили уборку в амфитеатре. Когда последний робот, последний член команды, последняя куча мусора растворились в транспортном луче, Спок отметил, что последним признаком закончившегося представления был звук аплодисментов, будто по-прежнему раздававшийся в ушах.
Джеймс Кирк взобрался к нему наверх.
– Трудно поверить, что здесь вообще что-то происходило, – сказал капитан.
Несколько летунов парили в вышине. Спок на мгновение почувствовал сожаление, что не может присоединиться к ним.
– Коммандер Спок, я размышлял о декодере Линди… как вы думаете, мистер Скотт может… э-э… на какое-то время забыть об инструкциях и изготовить ей новый?
– Это устройство в высшей степени противозаконно, капитан, – сказал Спок.
– Мне это известно, коммандер.
Спок понял, что капитан Кирк задал ему конкретный вопрос, а не поставил перед ним этическую проблему.
– Полагаю, капитан, – честно сказал он, – что при сложившихся обстоятельствах мистер Скотт выполнит любую задачу, которую вы перед ним поставите.
Алая устремилась вниз и встала на землю неподалеку. Она приветствовала Спока переводом его личного вулканского имени на свой собственный язык. Зная, что уровень его владения языком крылатых людей весьма невысок, Спок не стал пытаться ответить соответственно.
– Я очень рада увидеть вас обоих еще один, последний раз, – сказала Алая на Стандарте.
– Один последний раз?… Алая, вы не должны уйти. Все изменилось, – сказал капитан Кирк. – «Энтерпрайз» может оставаться возле мира-корабля. Нам еще столько предстоит узнать…
– Нет. Это невозможно. Придя сюда, мы оказали вам плохую услугу. Мы подтолкнули вас к насилию, мы невольно повредили вам…
– К насилию! Вы помогли нам установить мир!
– Он долго не продлится, Джеймс. И вы это знаете. – Она мигнула. – Вы же видите… разве нет? – паттерн уже изменяется.
Капитан Кирк слегка отпрянул, словно она ударила его.
– Но ведь еще есть время… – сказал он.
– Если Вселенная останется на месте, ваш мир продлится еще меньше, чем мог бы. Мир-корабль станет предметом раздора между вашими людьми. Его возможности – слишком большой соблазн для тех, кто решает свои споры с помощью насилия.
