– Нет, это был не Принц.
Ей явно хотелось запальчиво бросить: «Да врешь ты все!», но в глубине души она прекрасно понимала – я говорю правду, или хотя бы то, что думаю…
– Ну, Уилкинс не заставит себя ждать. – Она вихрем вынеслась из спальни. Скорость ее перемещений меня порадовала по причине того, что подтверждала слова, будто полученное ранение нисколько ей не досаждает…
В ожидании майора я маленькими глотками допивал остывший кофе и размышлял о предстоящем разговоре. Гаэль была безусловно права – ее последний вопрос действительно давал богатую пищу для логических построений, но Уилкинс в тот момент казался важнее, и, забегая вперед, признаю: это была большая ошибка…
А еще стоит отметить здесь один момент общего характера. У вас вполне могло сложиться впечатление, будто, очнувшись после беспамятства, я понимал куда больше, чем непосредственно перед тем, как был подстрелен… Так оно и есть. С моей точки зрения, в этом нет парадокса. Как считает мой дядя, мозг устроен таким образом, что за разгадку всяких тайн и секретов в большей степени отвечает подсознание, нежели прямая мыслительная активность. То есть если вам надо разрешить головоломку, то вы можете просто собрать побольше информации, дать соответствующую установку, а затем всецело отдаться изучению философских вопросов типа «где мне встретить ближайший Новый год?» Не берусь делать глобальных обобщений, но мой разум по такой схеме работал. В последний день на Аркадии я чувствовал, что близок; теперь же, хорошенько поработав, пока тело валялось в отключке, мое подсознание услужливо предоставило развернутую и непротиворечивую картину заговора. Причем смотрелась она… мягко говоря, сенсационно. Но этим мои достижения не исчерпывались – я видел и свой следующий, решающий ход, казавшийся мне очень сильным…
Уилкинс появился минут через пять и выглядел достаточно странно. Так сказать, с внутренней стороны – он был вроде как рад, но в то же время и насторожен, и озадачен. Это меня не удивило… А вот внешне майор, напротив, совершенно не изменился – бодрый, подтянутый, в хорошей форме. Но ведь ему как будто руку недавно прострелили?..
– Послушайте, майор, я забыл спросить: а сколько времени прошло?
Он подивился такому началу разговора, но дисциплинированно ответил:
– Сегодня утро двадцатого дня со смерти Марандо. – Думаю, выражение моего лица стало очень красноречивым, потому как он уточнил: – Первые шестнадцать вы пробыли в глубокой коме.
– А-а… И как ваша рука? – Я был немного сбит с толку.
– Спасибо, практически зажила. – Он покосился на собственное предплечье. – Не везет мне на левую в этой истории. А как ваше все, герцог?
– Учитывая, что приходится выслушивать, уж и не знаю… – Майор остановился в изножьи кровати, и я чуть приподнял руку, указывая на кресло: – Присаживайтесь, это не на минутку.
Он усмехнулся, как будто я весело пошутил, но сел, устроился поудобнее и сложил руки на груди, всем видом показывая: «Я жду!»
– Вы уж извините, майор, пока я не готов к пространным излияниям – говорить придется вам.
– Да? А о чем?
– О себе.
Уилкинс оценил. Без сомнения, он допускал возможность подобного развития наших отношений (последний поход на Аркадию был слишком уж показателен), но все еще нуждался в кое-каких уточнениях…
– Вроде мемуары писать еще не пора.
– Не скажите, майор. Главное, приступить, пока память в хорошем состоянии.
Он поморщился, соглашаясь, что так мы никуда не придем, и задумался. Я ему не мешал, и в итоге майор пошел на новый, более откровенный заход – он уцепился за подлокотники кресла, подался вперед и чуть ли не шепнул:
– Надо бы примеры, герцог!
– Ага, вот это уже разговор. Гляньте, Гаэль там нигде сигареты не оставила?.. Есть? Отлично, дайте штучку. – Затянувшись пару раз, я героическим усилием всполз по – выше на подушках и мило улыбнулся. – Примеров море. Возьмем хотя бы последний: линия, которую вы гнули на Аркадии. Вы не хотели, чтобы я добрался до Марандо, – это очевидно. Сначала вы пытались убрать меня с планеты при помощи уговоров и логики, а затем, когда к вам перешло руководство, вы со спокойной совестью вели нас к провалу. Будете спорить?
Майор заколебался – ему хотелось, но он понимал, что будет трудно. Для страховки я решил добавить что-нибудь…
– Или вот маленький фактик – вы мне только что о нем напомнили. Не забыли, когда ваша левая первый раз пострадала? Тогда, после заварушки в лаборатории Бренна, один из убийц оставался жив, и вы попросили меня его добить. Зачем? Он не представлял угрозы вашей жизни, а о такой глупости, как немедленная месть, я даже не говорю. Единственное объяснение: вы опасались, что если его будут допрашивать и расколют, он скажет… э-э… что-нибудь не то. Разве нет, майор?
Две столь продолжительные тирады выжали из меня многовато сил, и я очень надеялся, что этого будет достаточно. Майор, казалось, тоже взвешивал именно данное обстоятельство, но потом сообразил – он молчит чересчур долго, чтобы объявить мои слова досужими домыслами… Откинувшись в кресле, он расслабился, поскреб подбородок и нехотя признал:
– Я знал, что это произойдет. Здесь ничто не остается незамеченным, а отобрать и интерпретировать факты – вопрос времени… Поступим, как учил нас полковник: «Когда старший по званию ловит вас за руку на нарушении устава, не пытайтесь изображать врожденное слабоумие – это только ухудшит ситуацию». Однако вы не считаете, герцог, что эти факты, да и другие, которые вы наверняка подразумеваете, могут иметь разные толкования?
– Вне сомнения. Но я не хочу выдумывать, мне надо знать.
Уилкинс поднял руки и улыбнулся весьма грустно:
– Ваша взяла – придется рассказывать. Сопротивление бесполезно… Долго это будет. Хотя если без мелких подробностей… – Майор уже откровенно начал оттягивать неизбежное, и я внутренне торжествовал победу. Впрочем, он быстро прекратил бормотание. – Короче, что будет непонятно – спрашивайте!
Началось все с моей отставки. Хотите верьте, хотите нет, но произошла она именно так, как я рассказывал вам на Рэнде. Сейчас, пообщавшись с вашим братом, я убежден, что за ней стояло нечто большее, чем обычные армейские интриги, но тогда я был недостаточно искушен для подобных подозрений… Однажды меня вызвали к адмиралу эскадры и вручили письменный приказ, гласивший, что меня переводят на службу в Главный Штаб, на незначительную должность в отдел технического обеспечения. Меня, боевого офицера с прекрасным послужным списком, сажали к инженерам! Это было оскорбительно и абсурдно даже для армии… Нет, я попытался навести справки и официально, и по собственным каналам, но отовсюду получил самый тупой ответ: «Приказы не обсуждаются. Выполняй!»
