М-да, с вашей фантазией наверняка нетрудно вообразить, какие захватывающие речи я обращал к себе где-то после полугода знакомства с вами. Заговоры? Сверхсекретные шпионы? Угроза спокойствию Галактики?.. Глядя на сонное царство в замке на Новой Калифорнии, я просто угорал от хохота над самим собой и полковником Бэйтсом. У меня в голове не укладывалось, каким образом такие напыщенные болваны, как он, дослуживаются до высоких чинов в самом, по идее, интеллектуальном правительственном департаменте…
Но это был хреновый юмор, что впервые я понял в мае. И не в конце, а в начале мая, герцог! Мои несостоявшиеся коллеги из земной контрразведки вышли со мной на связь… Когда я проводил свой законный выходной в Нью-Фриско – четвертое это было или пятое, – ко мне подвалил парень, предъявивший соответствующие документы. Признаться, я был совсем не готов к такому повороту, но он в сущности ничего экстраординарного не потребовал – лишь просил меня подтвердить свою лояльность по отношению к Земле, чтобы в случае чего они могли на меня рассчитывать. И знаете, я подтвердил…
Но тем же вечером осознал, что, сам того не подозревая, иду по очень тонкому льду. Бэйтс не шутил, Земля действительно вела какую-то партию, но – для меня это уже стало очевидным – играла она не от защиты. А с вами я был связан контрактом, для нарушения которого не имелось ни малейших оснований, фактических или формальных. Да и желания тоже не наблюдалось…
Знаете, весь месяц я провел в ужасном напряжении, но так и не смог принять решение, выработать собственную линию поведения. А потом маховик завертелся, и стало не до того… Вот я и пытался усидеть одной задницей на двух стульях, хотя из истории прекрасно известно, к чему приводят такие попытки. Да, с одной стороны, я старался наилучшим образом исполнять свои прямые обязанности – помогать вам. Надеюсь, в этом плане у вас нет ко мне серьезных претензий?
Можете не говорить, я понимаю – жизнь трудно поделить на тот план и этот. Но я всего лишь хотел, чтобы Земля не всплывала в этой истории. Я довольно долго питал надежду, что идет бой между керторианцами, а у полковника Бэйтса и его команды другие намерения, совсем не связанные с Вольфаром Регом. Конечно, теперь меня ткнули носом в дерьмо – рассуждать так было наивно… и малодушно, черт возьми! И что уж самое скверное, я это понял не вчера.
Когда? Вам интересно?.. Окончательно я убедился на войне. Да, узнав, что ВКС Земли не пришли на помощь Рэнду. Я не могу объяснить, почему они так поступили, даже сейчас, но было ясно, что полковник Бэйтс – или тот, кто за ним стоит – тоже вовсю двигает фигуры по нашей с вами доске… А ведь одно время казалось, будто все налаживается: Вольфар мертв, мы живы, сидим на «Прометее», лишенные возможности управлять событиями. Можем досидеть, пока все так или иначе не кончится – я искренне на это рассчитывал. И естественно – хрен на блюде!..
Да, на Аркадии я вел себя мерзко, даже смешно извиняться. Я чувствовал, что вы близки к разгадке, и знал: доберись вы до Марандо – все, случится то, чего я больше всего боялся. То есть вы и козлы, представляющие мою родную планету, наконец-то столкнетесь лбами. Я до последнего момента старался помешать, но это было попросту глупо. Будь я чуть поумнее, понял бы – уже поздно, Марандо ни на что не влияет. А так я только облажался…
На этой ноте майор свою пламенную речь закончил. Но я продолжал молчать – сказать было, в общем-то, нечего. Я хоть и утверждал о нежелании фантазировать по поводу истинной роли Уилкинса, но все же во вновь возникшей у меня концепции ему отводилось определенное место, и прослушанный рассказ на сто процентов подтверждал мои предположения, даже спрашивать оказалось не о чем… Что же касается морального аспекта, то я не был разозлен, обижен или расстроен – все-таки он выложил правду, которая представлялась оптимальным вариантом (по сравнению с другими, теоретически возможными). Итак, майор не был шпионом или двойным агентом, он не предавал и не продавал меня; напротив, выручал из критических ситуаций, спасал силой ума и рук – так какие могли быть к нему претензии? То, что он пытался изменить ход событий в ключе, который считал для себя оптимальным, я не мог поставить ему в вину – каждый вправе иметь собственное мнение и желания. Точнее, я мог бы требовать слепого повиновения от телохранителя, но не от помощника, не от друга. А ведь зарплату я ему давненько не платил… И все же я был немного задет, поэтому задал один вопрос, ответ на который был мне известен:
– Значит, после случая в Нью-Фриско на контакт с вами больше не выходили?
– Нет. Ни разу, ни малейшего намека. Не верите?
– Отчего же? Верю. А почему?
– Я думал над этим, – кивнул майор, как будто подтверждая серьезность вопроса. – Полагаю, несмотря на мои слова, меня не считали абсолютно надежным. Проверили разок, для страховки, а потом смотрели, как я себя поведу. Боюсь, я их разочаровал – слишком рьяно выступал за другую команду.
Я попытался примерить на свою рожу мечтательную улыбку Принца:
– А вот это действительно глупо. С их стороны. Любезно предупредить вас о том, что игра продолжается и вот-вот пойдет всерьез, а затем оставить в покое? Где смысл?
Уилкинс не мигая посмотрел мне в глаза и наконец буркнул:
– А как вы это объясняете?
– Боюсь, ваша лояльность совсем у них не котировалась. Более того, обстоятельства складывались так, что вы превращались в их потенциального противника. Опасного противника – болваном вас не считали, уверяю… Единственное, что они могли сделать, кроме физического устранения, – это смутить вас, запутать. Добиться того, чтобы борьба шла в вашей душе, и тогда в критический момент необходимость немедленного выбора могла вас здорово подвести. Случись нечто подобное, и вы принесли бы им куда больше пользы, чем впрямую исполняя приказы. Согласны?
Теперь уже надолго замолчал майор. Он совершенно точно понял, на какую ситуацию я намекаю, и момент осознания был ему в крайней степени неприятен. Одно дело – слегка лукавить, вести свою партию и проиграть ее вследствие ошибок или невезения, и совсем другое – признать, что на самом деле играли все-таки тобой… В принципе я мог не заострять внимания на данном нюансе (особенно учитывая затраченные усилия), но это была маленькая месть за то, что мне столько времени пудрили мозги. Она удалась.
– Это был не человеческий замысел, герцог. Слишком тонко. Ни одна контрразведка так работать не станет.
– Нечего возразить.
Данный обмен фразами был ничем иным, как вариацией открытого вопроса Гаэли насчет того, кому мы обязаны своими последними неприятностями, но майора мой ответ полностью удовлетворил. Он очень нехорошо ухмыльнулся и скатился до прямого повтора предыдущего собеседника:
