Мать!!! Да!!! Он говорил о матери… Упоминал о ней… Откуда Дюпрейн мог знать о ней? Я же сирота по личному делу?.. Вообще без родных!
Неужели что-то стало известно?! Неужели она всё-таки связалась?! А они скрыли! Скрыли всё!!!
Джейк развернулся на месте, через правое плечо, так, как их в своё время муш-тровали на плацу, и даже сделал шаг… Спросить капитана! Выспросить у него всё, что он знает!.. И вообще не давать ему оставаться одному! Не бросать его одного сейчас…
В этот момент в небе снова сверкнуло. Здесь, под защитой зелени, свет слепил мало, но Джейк уже скорее по привычке прикрыл глаза.
Ещё шаг! Другой!
Остановился в нерешительности на полпути, вспомнив последние слова капитана. А может, пока не торопиться так сильно? Не беспокоить лишний раз? Просил же он, один хотел побыть для чего-то…
О Боже!!! Так ясно же! Ясно, для чего!!!
В небе опять гремело, долго и страшно. Словно весь мир хотелось оглушить этим громом… Но Джейк даже не вздрогнул. Он торопился. Назад! Назад к капитану! Не дать ему… Не позволить… Бросить их всех?!.. Ну, уж нет!..
Гром — вся эта свободная и дикая сила — не мог остановить Джейка, но, когда он услышал, каким-то особым чутьём различил в этом грохоте сухой негромкий щел-чок выстрела, он остановился. Остановился, будто натолкнулся на невидимую пре-граду.
И понял! Всё — понял!..
И понял, что опять не успел…
В небе затихал весь этот жуткий концерт, и Джейк медленно поднял голову, гля-нул вверх. Как он хотел увидеть небо! Хоть одну звезду!..
По лицу, по щекам, по подбородку на грудь и за шиворот потекли капли. Что это — Джейк не сразу понял. И даже не сразу почувствовал холод. Холод, а не жар, не то, что бывает от слёз…
Дождь! Наконец-то небо разродилось дождём… Сперва редкими, но крупными каплями, потом этих капель стало больше — намного больше, но они не стали мень-ше, били по телу сильно. Даже преодолевая плотную преграду из листьев, они не теряли своей силы.
А Джейк всё равно стоял и всё так же смотрел вверх, разомкнув пересохшие губы, и чувствуя, как вода попадает в рот.
…Он плакал — или не плакал, сам не мог этого понять, но, чувствуя, как до нитки промокает одежда, как она тяжелеет, тянет к земле, понимал одно: становится лег-че… Легче!..
А потом развернулся и поплелся назад, до ребят.
Такие же мокрые, растерянные и от этого ещё больше одинокие… А они ведь ещё ничего не знают, не догадываются даже… И опять среди них Джейк не заметил Алмаара.
— Что капитан? Когда нам выходить? — Дик спросил первым, ладонью вытирая мокрое лицо. Джейк не ответил, просто промолчал и отвернулся. И только Моретти всё понял сразу. Понял или догадался. Он ни слова не сказал, молча метнулся впе-рёд, и Джейк перехватил его в этот момент. Перехватил одной рукой и прижал к себе. Мокрого, дрожащего, но скорее не от холода, а от страха, о ужаса… И Мо-ретти почему-то не вырывался, не кричал, просто стоял, уткнувшись лбом Джейку в плечо, и тот чувствовал, как он всхлипывает как-то по-детски, совсем беспомощно, и старается при этом, чтоб никто не заметил, стискивает зубы до боли, до дрожи в нижней челюсти.
— Застрелился, да? — в этих словах было больше утверждения, чем вопроса, но Джейк всё же кивнул, встретив взгляд Кордуэлла. — Чёрт! Он же мог ещё выжить!.. — Он этой репликой и коротким взмахом руки выказал все свои чувства: возмущение, недовольство, протест, жалость.
Джейк отпустил Марио почти нехотя, чувствовалось, что тот еле на ногах стоит от усталости, от всего, что навалилось на них разом.
Алмаар, никем не замеченный, стоявший под деревом, переступил с ноги на ногу, стянул с головы кепку, сжал её в кулаке с такой силой, что вода закапала на землю. И ни слова, ни одного слова не сказал! Может, не знал ещё ничего просто? Потому и был так спокоен… Потому и молчал…
— Это из-за тебя! Из-за тебя одного всё!.. И капитан по твоей вине… — Марио смот-рел на Яниса снизу вверх, но его не смущала эта разница в росте. Сейчас его вооб-ще ничто не смущало. Он бы и в драку кинулся, не раздумывая, настолько он был сейчас взбешён, — Сам всё, да?! Сам по себе! Видишь теперь, к чему это приводит! Одни неприятности всегда! Из-за тебя одного всем достаётся!.. — Моретти, минуту назад такой слабый и уставший, кричал громко, зло, с яростью. И откуда только силы взялись? Никто его не останавливал.
Кордуэлл своим молчанием поддерживал его целиком и полностью. Джейк просто понимал, что этот крик — всего лишь реакция на произошедшее, возможность раз-рядиться, хоть так отвести душу. И Алмаар почему-то тоже молчал, смотрел на Моретти внимательно, хмуря брови, поджав губы. А ведь каких-то три дня назад он бы даже голос на себя повысить не позволил. Никому из ребят, никому, кроме ка-питана, и то лишь потому, что подчинялся ему как более сильному и старшему по званию.
— Ты же дубина! Чёрт тебя подери!.. Тебя же ничто не трогает… Ничья смерть!.. Терпеть не могу таких, понял?! Не перевариваю!.. И стоишь теперь, как ни в чём не бывало! Аж зло берёт!..
Моретти ещё что-то кричал, кричал долго и громко, до хрипоты, пока не устал окончательно, а Янис всё так же смотрел на него и всё так же молчал. И тут Джейк понял, он сейчас вряд ли слышит Моретти. Это же взгляд человека, полностью ушедшего в другой мир. Человека, чьи мысли заняты чем-то очень важным для него. Ему сейчас всё равно, что вокруг творится. Хоть весь мир на части развались!
И Моретти замолчал сам, видимо, понял, что крик — бесполезное дело. Алмаара не переделать, как ни старайся. Это уже законченная сволочь, он лишь своей персоной занят, другие его не волнуют… Отвернулся и рукой махнул, в этом жесте было одно: "А-а, чёрт с тобой!" Они какое-то время все молчали, забыв о дожде, о мок-рой одежде. И стояли бы ещё так очень долго, но Джейк предложил чуть слышно — его голос заглушал шум дождя и шест листьев над головами:
— Идти нужно… Прямо сейчас выходить, а то не успеем до утра…
— До реки часа три ходу, — отозвался Кордуэлл. Хмурый и какой-то сердитый, он смотрел исподлобья, постукивая пальцами по прикладу автомата, висевшего у него на груди. — Но мы в это время не уложимся, особенно сейчас…
— Он сказал: аптечки утопить. — Добавил Джейк после секундного раздумья. Они все трое глянули на него, даже Алмаар уставился заинтересованным, вполне вме-няемым взглядом.
— Последний приказ! — Дик усмехнулся с горечью, с невыносимой болью во взгля-де, и отвернулся, скрывая эту боль.
— Не дам! — голос Алмаара был громким и отчётливым. Он заговорил впервые, и этого от него не ожидали, все посмотрели в его сторону с невольным изумлением, словно ждали: ну, что ты ещё скажешь? А мы уж подумали, ты дара речи лишил-ся… И Янис добавил, — Мы взорвём этот рудник! Взорвём!
