Голос казался молодым. На устаревшем корвете с рутинным заданием сопровождать картографов вряд ли большой конкурс на капитанский пост. Капитаном там, наверно, лейтенантик без связей и покровителей. Неопытный, но может искать столкновения как возможности показать себя перед начальством. А значит, очень важно не допустить ошибки в прокладке курса.
— Простите, — сказал Холден. — Я все еще не знаю вашего имени и названия корабля. Но приказа исполнить не могу. Собственно, я никому не позволю высадиться на Эрос. Я вынужден помешать вам приблизиться к станции.
— «Росинант», не думаю, чтобы вам…
Холден взял на себя управление наводкой и запятнал корвет прицельным лазером.
— Позвольте мне объяснить, что происходит, — сказал он. — В данный момент ваши датчики показывают нечто, похожее на танкер-развалину, от которого у вашей опознающей программы случился нервный припадок. И ни с того ни с сего, прямо сейчас, он запятнал вас самой современной наводящей системой.
— Мы не…
— Не лгите. Я знаю, что это так. Так вот, предлагаю сделку. Мой корабль, как бы он ни выглядел, новее вашего, быстрее его, крепче и лучше вооружен. Доказать это я могу, только открыв огонь, но надеюсь, что этого делать не придется.
— Вы мне угрожаете, «Росинант»? — В юношеском голосе в наушниках Холдена недоверие и надменность смешались в точных пропорциях.
— Вам? Нет, — заверил Холден. — Я угрожаю этому большому, жирному, медлительному и безоружному кораблю, который вам полагается защищать. Если вы продолжите движение к Эросу, я выпущу все, чем располагаю, в него. И гарантирую, что мы разнесем эту летучую лабораторию по всему небу. Возможно, вы тем временем нас достанете, но задание уже будет провалено, не так ли?
Опять настала тишина, и только помехи в наушниках подтверждали, что связь не прервалась.
Ответ прозвучал по корабельной системе.
— Они тормозят, капитан, — сказал Алекс. — Жесткое торможение. Расчет курса показывает, что относительной неподвижности достигнут в двух миллионах кэмэ от нас. Подлететь навстречу?
— Нет, выводи нас на стационарную позицию над Эросом, — ответил Холден.
— Роджер.
— Наоми. — Холден развернул кресло к ней. — Они еще что-нибудь делают?
— Если и так, то мне не рассмотреть за выхлопом. Но они могут передавать сообщения по направленному лучу, и мы этого никак не узнаем, — сказала она.
Холден отключил общую связь, минуту чесал в затылке, а потом отстегнул ремни креплений.
— Ну, пока что мы их остановили. Я смотаюсь в гальюн, а потом схожу за выпивкой. Тебе что-нибудь принести?
— Знаешь, он правильно сделал, — сказала в тот вечер Наоми.
Холден парил в невесомости в нескольких футах над постом управления. Он приглушил огни, так что свет напоминал лунную ночь. Алекс с Амосом спали двумя палубами ниже — все равно что за миллион световых лет. Наоми парила над своим постом, и ее распущенные волосы стояли вокруг головы темным облаком. Панель освещала ее лицо в профиль: длинный лоб, плоский нос, полные губы. Он видел, что глаза ее закрыты. Ему казалось, будто в мире не осталось никого, кроме них двоих.
— Кто правильно сделал? — спросил он, лишь бы что-нибудь сказать.
— Миллер, — ответила она, словно это разумелось само собой.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
Наоми рассмеялась и помахала рукой, чтобы развернуться к нему в воздухе. Глаза ее теперь были открыты, и, хотя панель освещала ее сзади, он их видел, как темные озерца на лице.
— Я думала о Миллере, — сказала она. — Я плохо обошлась с ним на Тихо. Не хотела его замечать, потому что ты сердился. А ведь я у него в долгу.
— С какой стати?
— Он спас тебе жизнь на Эросе.
Холден фыркнул, но она упрямо продолжала:
— Когда ты служил на флоте, что полагалось делать, если кто-то из команды свихнулся? И его действия угрожают остальным?
Холден, полагая, что речь все еще идет о Миллере, ответил:
— Скрутить и запереть, чтобы предотвратить угрозу для корабля и команды. Но Фред…
— А если идет война? — спросила она. — Если во время боя?
— Если его невозможно удержать, старший вахты обязан защищать корабль любыми необходимыми средствами.
— Даже застрелить его?
— Если это — единственный способ, — признал Холден. — Конечно. Но только при крайней необходимости.
Наоми шевельнула ладонью, соглашаясь, отчего ее тело медленно развернулось в другую сторону. Она машинально остановила вращение отработанным жестом. Холден отлично справлялся с невесомостью, но до нее ему было далеко.
— Пояс — это сеть, — сказала Наоми. — Это как один большой шумный корабль. У нас есть узлы, обеспечивающие воздух, воду, питание, материалы. Пусть между этими узлами миллионы километров, но они все равно тесно связаны.
— Вижу, к чему ты ведешь, — вздохнул Холден. — Дрезден был как безумец на корабле. Миллер застрелил его, чтобы защитить остальных. На Тихо он произнес мне целую речь на эту тему. Только не убедил.
— Почему?
— Потому, — ответил Холден, — что Дрезден не представлял не посредственной угрозы. Всего лишь мелкий мерзавец в дорогом костюме. У него не было пистолета в руке, пальца на пусковой кнопке. А я не доверяю людям, которые полагают, что могут решать, кто достоин казни, в одностороннем порядке.
Холден дотянулся ступней до переборки и чуть толкнулся, желая подлететь на несколько футов ближе к Наоми — так, чтобы увидеть ее глаза и понять, что в них.
— Если этот научник снова двинется к Эросу, я выпущу в него все торпеды и скажу себе, что защищал Солнечную систему от угрозы, которую несет в себе Эрос. Но если бы я открыл огонь сейчас, при мысли, что он мог бы двинуться к Эросу, это было бы убийством. Миллер совершил убийство.
Наоми улыбнулась ему, уцепила за складку скафандра и привлекла к себе для поцелуя.
— Ты, наверно, лучший из людей, кого я знаю. Но тебя совершенно невозможно переубедить, когда ты уверен, что прав, и за это самое ты ненавидишь Миллера.
— Я?
— Да, — сказала она. — Его тоже невозможно переубедить, только у него другой взгляд на вещи. И ты это ненавидишь. Для Миллера Дрезден был активной угрозой кораблю. Каждый миг, когда он оставался в живых, увеличивал опасность. Для Миллера это была самозащита.
— Но он ошибался. Этот человек был безоружен.
— Этот человек убедил Флот ООН предоставить его компании новейшие корабли, — напомнила она. — Он убедил свою компанию пойти на убийство полутора миллионов человек. Все, что говорил Миллер насчет того, что нам лучше избавиться от протомолекулы, относится и к Дрездену. Долго ли АВП удержал бы его под замком, прежде чем он нашел бы тюремщика, которого можно подкупить?
