– Десять слов или меньше! – сурово напомнил Индрик.
– Тогда скажите, что именно вас интересует! – воскликнул Локшин.
– Меня интересуют выводы.
– Вывод один. Совсем скоро Дунай и Глагол столкнутся.
Я даже присвистнул – поскольку действительно впечатлился. Индрик нахмурил брови и полез за пачкой сигарет.
– Действительно? – щелкнув зажигалкой, спросил он. – И нет никаких шансов, что Дунай пройдет мимо?
– Никаких.
– Но как это возможно? Чтобы астрообъект такой массы столь решительно изменил траекторию… Ну, вы понимаете.
– Не знаю. Но Дунай ведет себя так, будто кто-то нацепил на него… сто миллионов реактивных двигателей!
– Час от часу не легче, – вздохнул я.
– Между прочим, – меланхолично заметил Иван Денисович, обращаясь ко мне, – слова товарища Локшина проливают свет на концепцию Великого Освобождения, которую совсем недавно изложил нам господин Вохур. Теперь эта концепция уже более не кажется мне… гхм… метафорической.
– Если дальше так пойдет, вскоре нам останется только записаться в манихеи.
– Типун вам на язык, Александр Ричардович, – мрачно усмехнулся Индрик.
Утро выдалось богатым на научные прозрения.
Буквально за завтраком, на котором мне повезло трапезничать рядом с Индриком за длинным, буквой «Г» изогнутым столом, к Ивану Денисовичу, мирно жующему гречневую лапшу с телятиной по-сычуаньски, причалил вертлявый молодой человек в штатском с ухоженной гривой медово-желтых волос и серебряным кольцом в правом ухе. В одной руке денди нес планшет, в другой – чашку горячего чая.
«Секретарь какой-то важной птицы?» – предположил я, исходя из щеголеватого вида пришельца и той очаровательной наглости, с которой он уселся на временно освободившееся слева от Индрика место Аничкина – тот ускакал за добавкой. Однако я ошибся.
– Разрешите представиться, Валерий Крюгер, – сказал наглец. – Аналитик второго отдела.
– Очень приятно, – промычал сквозь непрожеванную телятину Индрик. – Чем… могу?
– Я только что из Гургсара. И, поскольку дело важное, я взял на себя смелость побеспокоить вас прямо за завтраком. Разрешите?
– Разрешаю, – обреченно вымолвил Индрик. – Но, с вашего позволения, я буду слушать вас без отрыва, так сказать, от питания… Голоден как волк. Ничего не ел со вчерашнего обеда!
Крюгер кивнул и, не глядя на жующего Индрика – проявил-таки запоздалую деликатность! – принялся объяснять:
– Я вел дело танков «Шамшир», сведенных в роту особого назначения «Хавани». И вот наконец получил кое-какие результаты. Как вы помните, в связи с этими уникальными машинами возникло два вопроса. Первый: по какой причине с танков сняты УВП ЗУР, то есть установки вертикального пуска зенитных ракет. И второй: почему на «Шамширах» вместо настоящих, полноценных плазменных пушек установлены муляжи. Теперь мы знаем оба ответа.
– Ответы на эти вопросы знаю даже я, – сказал Индрик раздраженно. – Все это было снято с «Шамширов» для того, чтобы высвободившийся объем отдать под очень мощные спин-резонансные сканеры глубинной геологоразведки.
– Да, в самом деле… – стушевался Крюгер и тут же, не глядя на реакцию собеседника, которая, следует заметить, была сдержанно-угрюмой, затараторил: – Клоны действительно установили на «Шамширах» аппаратуру глубинной геологоразведки. Это дорогостоящее решение – использовать баснословно сложные машины, какими являются «Шамширы», в качестве самоходных платформ для исследовательского оборудования. Однако этому решению нельзя отказать в эффективности. Благодаря защищенности и огневой мощи «Шамширов» ученые Конкордии во время проведения исследовательских работ могли не опасаться ни нападений манихеев, ни воздействия местных аномалий типа «пробой». А система антигравитационного движения позволяла «Шамширам» перемещаться практически по всей поверхности планеты, включая зоны «болот» и «топей». Нападение, которое осуществили «Шамширы» на нашу колонну, было скорее всего вынужденным, а не спланированным заранее. Когда экипажи танков узнали о нашем вторжении на Глагол, им ничего не оставалось, кроме как спрятаться в одном из своих стандартных укрытий, а именно – в известной вам горе В‑2. Когда же мимо проходила наша колонна, долг вынудил конкордианских офицеров вступить в бой…
– Дорогой мой товарищ Крюгер, – старательно выговорил Индрик, когда в речи Крюгера наметилось нечто вроде короткой паузы. При помощи чайной ложки он вычерчивал снежинки на абрикосовой поверхности желе, которое подали на десерт. – Если это вся информация, которой вы располагаете, то я предпочел бы считать наш с вами разговор… законченным.
– Законченным? Но почему? – недоуменно спросил Крюгер, с обезоруживающей наивностью глядя на Индрика своими по-женски большими фиалковыми глазами.
– Потому что вся эта информация мне уже известна. А времени у меня – в обрез.
– Ну… Извините. Даже не знаю, что сказать… Может быть, перейдем тогда сразу к модели?
– К модели?
– Да, к модели. Которую построили наши специалисты на основе информации, обнаруженной в уцелевших запоминающих устройствах «Шамширов» и на накопителях одной из больших вычислительных машин Гургсара…
– Построили? Ой как замечательно! Вот с этого и нужно было начинать! – скучавшие доселе глаза Индрика заинтересованно заблестели. – Товарищ Пушкин, не в службу, а в дружбу – принесите-ка мне кофе, да покрепче.
Я помчался к кофейному автомату, а когда вернулся назад с дымящейся чашкой, на столе перед Индриком вместо тарелок и блюдец уже стоял планшет Крюгера.
На экране планшета светилась красочная трехмерная модель Глагола – тщательно проработанная и даже не лишенная художественности. Планета была выставлена на всеобщее обозрение вместе со всеми своими потрохами, которые представляли собой нечто беспрецедентное. Больше всего Глагол со схемы Крюгера напоминал волейбольный мяч, набитый крупными горошинами вперемешку с мелкими каштанами.
Как я и опасался, мое место справа от Индрика было уже занято, причем не кем-нибудь, а все тем же назойливым Локшиным. Но качать права я, конечно, не стал.
– …наводят на самые смелые мысли, – продолжал объяснение Крюгер. – Загадочно и происхождение твердых тел, которые заполняют внутренний объем планеты. В клонских документах они называются просто – «камни». Согласно данным спин-резонансного сканирования, их размер колеблется от десяти до восьмидесяти километров в поперечнике, а в химической палитре доминируют достаточно тривиальные элементы – кремний и железо. Что, само по себе, малоинтересно. Однако методом тетрарного дифракционного спин-зондирования, при помощи двух пар танков «Шамшир», разнесенных на сто и более километров, роте «Хавани» удалось детализировать данные по нескольким крупнейшим объектам. Были построены точные спектральные диаграммы и созданы их объемные модели с разрешением два метра. Выяснилось, что крупнейшие объекты имеют сложную внутреннюю геометрию… выражаясь бытовым языком, перед нами сырные головы с большим количеством сквозных дырок. А по крайней мере четыре процента массы этих образований приходится на химические соединения, полностью исключающие гипотезу об их естественном происхождении!
Локшин с Индриком затравленно переглянулись – мол, час от часу не легче.
– Известны ли науке другие планеты, содержащие внутри себя… такое вот? – поинтересовался Индрик.
– Отечественная астрография в моем лице, – Локшин горделиво поднял подбородок, – о подобных планетах ничего не знает. Честно говоря, это похоже на какую-то фальсификацию… Розыгрыш… Или бред психа. К нам в институт, знаете ли, регулярно приходят письма от всяких самородков. Мы их называем «вести из села Кукуево». Один вечный двигатель построит, другой теорию биогравитации на коленке накидает, третий – законы Ньютона опровергнет… Так вот, эта модель – типичные «вести из села Кукуево»!
Крюгер кивнул – мол, оно конечно. И тут же заметил:
– Тем не менее эта модель соответствует данным, которые собрали «Шамширы». Я лично осуществил пошаговую проверку корректности построения модели и должен сказать…
– А вы не могли бы показать несколько «камней» крупным планом? – попросил я из-за спины Локшина. – И покрутить их немножечко.
– С легкостью!
Ага… Вот он какой… Пористый. Изрезанный канальцами, как будто червями изъеденный, на персиковую косточку фактурой похож… Так что сравнение с сырной головой не очень точное…
А вот по форме объект больше всего напоминал гигантскую грушу сорта «Дюшес» – вроде той, которую видели мы на одном из настенных манихейских рисунков, когда шли через ущелье к Большому Гнезду. И точно так же эта груша была сплюснута по главной оси. Ее вертикаль была, так сказать, принесена в жертву горизонтали. А если ее перевернуть, то…
