— К-капитан Ландо Калриссиан, п-позвольте представить: Рокур Гепта, мой… м-мой…
— Коллега, — подсказал маг с ядовитым шипением, от которого у Ландо мурашки побежали по коже.
Губернатору тоже не стало легче. Он слабо кивнул, открыл рот, но так и не издав ни единого звука, бессильно откинулся на спинку кресла, по-видимому, не в состоянии произнести ни слова.
— Вижу, — прошипел чародей, делая шаг вперед, — что закончить придется мне.
Еще шаг вперед. Ландо с трудом поборол желание забиться в угол собственного кресла и стать маленькой пылинкой.
— Капитан Калриссиан, наш друг губернатор в своей медлительной и некомпетентной манере информировал вас о недостатках тока. Недостатки их многочисленны и бросаются в глаза. Но этот увалень не счел нужным упомянуть о самой сути нашей проблемы, о наиболее интересной и оправдывающей все черте народа тока. Видите ли, несмотря на их скромную внешность, они исповедуют древнюю систему поверий, которая, если принять ее фактически, не только объясняет нынешнее неизбежное состояние их расы, но и многое другое тем, кто достаточно подготовлен и умеет рисковать.
Нечеловеческий голос умолк, словно ожидая вопроса или комментария от игрока. Вместо этого Ландо, несмотря на внутреннюю дрожь, заставил себя молча глядеть в страшные чужие глаза. Тем временем губернатор немного оправился и нажал кнопку на столе, чтобы приказать явившемуся по сигналу слуге-тока принести стул для «коллеги». Но дрожащее существо не удалось уговорить приблизиться к облаченной в серое фигуре, сколько бы ни было сказано добрых слов (не так уж и много) или угроз (а их как раз немало). В конце концов потупившемуся от унижения Меру пришлось самому подняться с кресла, принести стул из соседней комнаты и поставить перед чародеем. Ландо развеселил тот факт, что губернатору было так же сложно заставить себя приблизиться к Рокуру Гепте, как и его слуге.
Сам Ландо откинулся в кресле и постарался расслабиться. Устремил взгляд на сигару, которая погасла от пренебрежения, и тут же снова, будто бы ниоткуда, материализовался слуга-тока, чтобы вновь поджечь ее. Затем, пригибаясь под ненавидящим взглядом колдуна, исчез под шарканье босых ног по ковру.
— Обещает, что именно? — спросил Ландо после долгой паузы, с трудом заставив голос звучать легкомысленно.
В голове вертелись полсотни догадок, но он отпихнул их подальше в ожидании ответа.
— Кроме прочего, — прошептал Гепта, — наивысший инструмент музыки.
Великолепно. — подумал Калриссиан, чьи фантазии рассыпались в пыль.
Нет чтобы бриллианты, платина или огненные камни, нет чтобы секрет бессмертия или абсолютной власти или хотя бы хорошая сигара за пять микрокредитов. Нет, этому типу нужны цитры и тромбоны.
— Арфа Души народа шару многие века была предметом поклонения и незатейливой веры у тока, — терпеливо растолковывал Гепта, устраиваясь на стуле рядом с Ландо. — Как вам наверняка известно, нынешнее человеческое население Рафы, если не брать в расчет многочисленных представителей родственных рас, существовало с ранних лет погибшей Республики. Историки обычно забывают, что в предшествующей ей эре, о которой сохранились лишь хаотичные записи, тоже шли исследования и переселения, хоть и не всегда организованные. Таким образом, когда республиканские колонисты впервые пришли на Рафу, они обнаружили здесь людские поселения: деревни тока. Должен пояснить, что нанятые мной антропологи, этнологи и прочие специалисты (многие из них отбывали здесь наказание и были рады смягчить свой приговор) десятки лет наблюдали, исследовали и записывали ритуальное поведение тока. Я верил, что в конце концов это может принести интерес или прибыль. Я сделал много подобных вложений денег и времени на всем цивилизованном пространстве Галактики.
Говорил Гепта увлеченно. Сидел он неподвижно, но от всей его позы разило энергией.
— У диких тока практически нет социальной организации. Тем не менее иногда, непредсказуемо, они собираются в маленькие группы для ритуального пения, судя по всему, передавая таким образом вербальное наследие. По их легендам они пришли сюда из другой части Галактики, должны были стать пионерами в исследовании этой системы, обладающими технологией, которую затем по какой-то причине оставили или утратили. Но и они обнаружили Рафу уже занятой. Их легенды говорят о шару, нечеловеческой расе, по развитию превзошедшей их, возможно, на миллионы лет. О расе слишком ужасной, чтобы смотреть на ее представителей прямо или рассуждать о них долго.
Слуга подлил Ландо еще чая, стараясь держаться как можно дальше от колдуна.
— Шару, конечно же, построили монументальные здания, характерные для этой системы. Стиль архитектуры говорит, что создавшие его умы настолько чужды нам, что по большей части невозможно догадаться о предназначении построек. Неясно, был ли причиной перехода в нынешнее состояние «сломанных людей» сам контакт с шару или их поспешное отбытие. Ибо они покинули эти места. Легенды говорят, что они отступили перед лицом чего-то более страшного, чем они сами, чего-то пугавшего их, хотя была ли это другая раса, болезнь или невообразимое что-то еще, мы не можем даже начать строить догадки. Они оставили массивные здания, они оставили сады жизни, чье предназначение так же неясно, как и все прочее касательно шару. И они оставили тока разбитыми и ослабленными каким-то аспектом в их общении.
Ландо обдумывал слова Гепты, пока ему поджигали следующую сигару. По его мнению вопрос, что сломало тока, представлял гораздо меньший практический интерес, чем нечто, напугавшее их хозяев. Не хотелось бы, чтобы оно все еще гуляло по Галактике. Жизнь звездного капитана (он это знал больше по чужому опыту, чем собственному) носит его за много одиноких парсеков во тьме. И множество кораблей исчезло без следа.
— Какое отношение все это имеет ко мне? — наконец спросил Калриссиан.
Из обширных складок серого одеяния колдун извлек предмет размером с человеческую ладонь. Предмет, сделанный из легкого яркого золотистого металла. Ландо недоуменно захлопал глазами. Если смотреть под одним углом, предмет казался вилкой с тремя зубцами. Но капитан присмотрелся и засомневался: два зубца или, может быть, четыре? Или все-таки три? Эта штука никак не хотела успокоиться. Стоило посмотреть на нее слишком пристально или дольше пяти секунд, и начинала болеть голова. Гепта положил устройство на губернаторский прозрачный стол, и «вилка» начала будто бы пульсировать и извиваться, хотя на самом деле не двигалась вовсе. Дуттс Мер смотрел на нее со смесью смятения и жадности.
