И тем не менее, это была вода.
Пройдя вперед еще несколько шагов, Крим прислонил копье к дереву, выбрав, как ему казалось, место почище, зачерпнул горстями жидкость и жадно сделал несколько глотков. За первой горстью последовала вторая, за ней – третья. Вкус у воды был горьковатый, но жажду она утоляла хорошо.
Закончив пить, Шторр умыл лицо и, подобрав копье, двинулся вперед. Через пятнадцать минут он выбрался на сухой пригорок. Рассудив, что хищники едва ли станут преследовать его посреди болота, он опустился на землю и, удовлетворенно похлопав ладонью по наполненному животу, погрузился в сон.
Проснулся Крим от резкой боли в животе. В желудке его бушевал шторм, кишки словно кто-то завязал в тугой узел, при этом продолжая перекручивать в разные стороны. Подкатила тошнота.
Поход до ветру делу не помог, как будто бы даже наоборот, подступила новая волна боли. Схватившись за живот руками, Крим не смог сдержать стона. На лбу у него выступили крупные капли пота, из глаз брызнули слезы.
– Эх, говорила сестрица, не пей из козлиного копытца… – процедил он сквозь сжатые зубы.
Приступы боли, то нарастая, то вроде бы немного затихая, продолжались весь день. Крим метался в бреду, несколько раз терял сознание, когда же оно возвращалось, единственной его мечтой было вновь отключиться. Во время одного из припадков он рассек бровь о ствол дерева, кровь залила глаз, тонкой струйкой стекла до уголка пересохших губ. От ее соленого вкуса Шторра вырвало.
К ночи последние остатки сил покинули его, и Крим впал в тягучее, без сновидений, забытье, придя в себя лишь на следующий день. Боли не было, но тело поразила такая слабость, что Шторр едва смог приподняться на локтях. Переждав нахлынувшее головокружение, Крим нащупал рукой древко своего копья и, опираясь на него, встал сначала на колени, а потом и во весь рост. Подождав несколько минут, он сделал нетвердый шаг, переставил копье немного вперед и, навалившись на древко, подтянул вторую ногу. Убедившись, что, несмотря ни на что, может идти, землянин заковылял к болоту.
Сколько он так шел, Крим не мог бы сказать и сам. Несколько раз он останавливался отдохнуть, иногда на привале он неожиданно отключался, но, приходя в себя, неизменно поднимался и двигался дальше. Заключительные час или два он уже и вовсе не всегда понимал, куда идет и идет ли вообще. Поэтому, когда земля вдруг ушла у Шторра из-под ног, это не принесло ему ни удивления, ни испуга. Последней его мыслью было: не потерять бы копье.
В следующую секунду, подняв фонтан брызг, Крим свалился с берега в лесное озеро.
Окажись берег обрывистым, с глубоким дном, Шторр в его состоянии наверняка бы захлебнулся и утонул. Однако ему повезло. Озеро в этом месте оказалось совсем мелким, и, упав на бок, Крим даже не набрал ртом воды.
Прохлада водоема привела его в чувство. Еще не сообразив даже толком, что произошло, Шторр принялся жадно пить. Только после пятого или шестого глотка он приоткрыл один глаз и, убедившись, что упал не в болото, продолжил поглощать воду.
Напившись вдоволь, Крим выполз на берег и уснул крепким, на этот раз вполне здоровым сном.
Озеро, к которому судьба привела Крима, оказалось довольно большим, противоположный его берег едва просматривался. Вода в нем была чистая и холодная. Метрах в двадцати от того места, где Шторр вывалился из леса, из озера выбегал неширокий ручей. В нем весело плескалась рыба, и ее вид напомнил Криму, что он уже несколько дней ничего не ел.
Войдя в воду по колено, Шторр нагнулся и попытался схватить рукой ближайшую рыбину. Медлительная на вид, та довольно легко ушла от него. Крим повторил попытку еще раз, однако с тем же результатом. Когда добыча, казалось, уже была у него между пальцев, рыба вильнула хвостом и уплыла в сторону.
Поняв, что руками много не наловишь, Шторр поднялся на берег и вернулся с копьем в руке. Впрочем, первый его удар вновь оказался неудачным. Тем не менее, Крим верил, что теперь успех стал лишь вопросом времени. Держа копье наготове, он медленно двинулся вдоль ручья, выискивая цель покрупнее.
Землянин уже наметил себе жертву и начал заносить руку для броска, когда кусты на противоположном берегу ручья качнулись, и на берег выбралась толстая коричневая птица величиной с курицу с длинным волочащимся по траве хвостом. Вытянув гибкую шею, она потянулась клювом к ручью, очевидно, собираясь напиться.
Крим замер. Задержав дыхание, он стал осторожно приподнимать нацеленный в воду конец копья. Вот его наконечник уже почти на уровне ничего не подозревающей дичи. Еще мгновение, и Шторр метнул копье в птицу.
То ли силы еще не до конца вернулись к нему, то ли его умение обращаться с копьем оставляло желать много лучшего, но в цель он не попал. Закрепленный на древке нож рассек зелень почти в полуметре над головой жертвы и скрылся в кустах. Не теряя времени, несостоявшаяся добыча расправила крылья и свечой взлетела в небо, оставив Крима провожать ее разочарованным взглядом. В высшей точке своей траектории она на секунду замерла…
И это оказалась ее последняя секунда. Вылетевшая из леса оперенная стрела пронзила птицу навылет. Лапы добычи обвисли, словно по инерции, она еще пару раз взмахнула крыльями и рухнула в ручей.
Впрочем, Шторра она более не интересовала. Не в силах двинуться с места, он зачарованно смотрел на противоположный берег, откуда был произведен выстрел. Качнулись ветки, и к ручью вышел стрелок.
Это была девушка. Ее длинные золотые волосы были перетянуты на лбу широкой лентой, голубая рубашка расстегнута и завязана узлом, открывая живот. В руках у нее был длинный лук, в петле у пояса висел топорик.
Казалось, девушка была поражена встрече не меньше Шторра. Какое-то время они молча смотрели друг на друга через ручей.
– Крим?! – спросила вдруг удивленно охотница.
– Петра?! – не веря своим глазам, выдохнул Шторр.
– Не знаю, конечно, что будет зимой, но на первое время сойдет, – проговорил Крим, спрыгивая с крыши. – Принимай работу, хозяйка.
Отворив сплетенную из толстых ветвей дверь, Петра вошла в дом. Их новое жилище опиралось по углам на четыре колонны, три из которых были живыми деревьями, четвертая – вкопанным в землю столбом. Стены напоминали деревенский плетень, в каждой было по окошку, прикрытому плетеными же ставнями. Крышу Шторр выложил из широких кусков древесной коры, расположив их лесенкой таким образом, что даже во время сильного ливня она почти не протекала.
Внутри была всего одна просторная комната в форме немного неправильного четырехугольника. Там располагалась устланная сеном кровать и две табуретки, роль которых играли выкорчеванные Кримом и слегка обтесанные пни. Пол в доме был земляной, но засыпанный толстым слоем мягкого белого песка, принесенного с берега ручья.
