Не знаю, как ты, а я совершенно ни о чём не хочу думать.
Пока Лиза говорила, Итан, быстро покончив со своим бутербродом, лёг на одеяло, подняв глаза к чёрному небу, по которому томно проносились белые облака, и положил руку в длинные, густые пепельные волосы Лизы, опускающиеся до одеяла. Ему нравилось между делом играть с её волосами, хотя он был и не очень тактильным человеком.
Следующие мгновения проходили в тишине: Лиза доедала бутерброд, а Итан смотрел в бескрайнее чёрное небо. Закончив, она легла на выставленную левую руку Итана, и теперь они оба наслаждались бескрайними просторами.
— Смотри! То облако похоже на цветок!
— Ну нет, совсем не похоже, больше на какой-то шар или круг.
— А если добавить к этому облаку звёзды, что его окружают? — загадочно улыбнулась Лиза.
— Точно, теперь похоже! Ну, если мы играем так, хорошо. Смотри, а то облако похо…
— А-а-а-а! — закричала Лииза, выпучив глаза и вертя головой.
Она не могла пошевелиться. Итан заметил, что она лежала, оплетённая какими-то непонятными растениями, которые не давали ей пошевелиться.
— Отпустите меня, отпустите! Почему вы меня здесь держите? Итан! Итан, помоги мне! — продолжала она кричать, глядя ему прямо в глаза.
Итан попытался встать, но не смог. Он осмотрел себя — сейчас он тоже был оплетён этим растением. Но когда это случилось? Он же не мог не почувствовать, как по его телу медленно ползут побеги растения, оплетая его всего.
— Лиза, я не могу… не могу пошевелиться! Я попробую вырваться! — произнёс он голосом, наполненным обидой на свою беспомощность в данный момент.
— Нет, нет, не трогайте меня, отпустите! А-а-а-а! Итан, помоги мне, я тебя прошу! Мне страшно! — она продолжала кричать.
Воздух наполнился каким-то дымом или чем-то похожим на туман, но более осязаемым. Лиза начала медленно отдаляться от него. Сантиметр за сантиметром она становилась всё дальше. Она кричала, моля о милосердии, и билась в конвульсиях, пытаясь вырваться из цепких лап этого странного растения.
Мгновение спустя реальность начала растворяться, перемешиваясь с другой реальностью, более пугающей, хотя в ней и не было этих лиан.
Теперь Итан лежал не на мягком махровом покрывале, постеленном поверх сочной зелёной травы, а на жёсткой медицинской койке, окружённый белыми стенами, посреди одной из которых была металлическая дверь. Он попытался пошевелиться, будучи спутанным по рукам и ногам, но вышло лишь движение, подобное червяку, ползущему по земле. Всё, что оставалось, — это лишь беспомощно смотреть на Лизу через ещё одного человека в отключке, лежащего между ними на такой же койке, как и они.
— Лиза, успокойся! Пожалуйста, успокойся!
— Итан, я не могу! Помоги мне, милый, пожалуйста, помоги! — его слова лишь усилили истерику, по её лицу потекли слёзы.
Дверь распахнулась, и в палату забежали трое: мужчина и женщина в белых халатах и ещё один мужчина в чёрной маске, как те, что на них напали.
— Заткнись! — крикнул, видимо, врач Лизе и побежал к металлическому столику.
Она не успокоилась и продолжила биться в истерике, пытаясь избавиться от пут. Её запястья и ноги в районе голеней были ярко-красными от ожога, что оставили браслеты, пока она пыталась вырваться.
— Да заткните вы уже эту чёртову суку, у меня уже голова раскалывается от её ора! — врач отломил горлышко от ампулы и засунул в неё иглу, наполняя шприц бесцветной жидкостью.
Наёмник, в отличие от медсестры, застывшей от ужаса, ринулся к Лизе. Он попытался закрыть ей рот бинтом, но ничего не вышло. Тогда он соорудил из бинта кляп и попытался засунуть ей в рот. Ничего не вышло: он слишком близко поднёс руку ко рту Лизы, и она его укусила. Да не просто укусила, а вцепилась мёртвой хваткой в его пальцы. Он заорал, пытаясь вырвать руку, но ничего не выходило — она кусала дальше, и по её рту потекла тоненькая струйка алой крови.
— Ах ты ж, сука! — сказал наёмник, достал второй рукой из-за пояса нож и перерезал ей горло. Из шеи Лизы забил фонтан алой крови, окропив брызгами медсестру и бывшие прежде белыми стены. Лиза захрипела, попыталась закрыть рану руками, но не давала привязь. Она забилась в конвульсиях и испустила последний вздох. Её голова повернулась вправо на подушке, залитой кровью, и уставилась глазами, полными ужаса, прямо на Итана.
“Что? Нет, это невозможно, это лишь сон!” — Итан почувствовал, как внутри него что-то разлетелось вдребезги и защемило в области солнечного сплетения.
— Ты! Придурок конченый! Какого хрена ты её убил? Я что сказал? Просто её заткнуть! Мелиса, вызывай охрану!
“Она не могла умереть. Здесь, прямо на моих глазах, а я совсем ничего не мог поделать. Зачем я повёл её в это чёртов ресторан?” — по щекам Итана потекли слёзы.
— Смотри! Она меня укусила! — наёмник показал пальцы, перемотанные бинтом, которым он пытался заткнуть Лизе рот. — Выбесила меня, да и не в первый раз, между прочим!
“Лиза! Мне так жаль! Прости меня, если ты меня всё ещё можешь слышать, — думал Итан в разгар перепалки между доктором и наёмником. — Я сделаю всё возможное, чтобы ты была отомщена. Каждый, кто причастен к этому, будет наказан!”
— Почему? За что ты её убил? За то, что она тебя укусила? Чёртов слюнтяй! Баба его укусила! — крикнул Итан, находясь уже явно в состоянии аффекта и не осознавая, что он делает и что говорит. — Она была хорошим человеком и не заслужила смерти! Тем более такой!
Наёмник совершил рывок и в несколько мгновений оказался у его койки. Он достал нож и приставил его к горлу Итана, обиженный его словами.
— Ты хочешь сдохнуть так же, как она? — спросил он Итана, нависнув над ним и пустив немного крови из его шеи. — Она сдохла не только потому, что укусила меня, но и потому, что строила из себя важную курицу тогда в порте, когда мы только прилетели. Я запомнил её. Если бы не кнопка вызова охраны в её руке, порешил бы на месте!
— Бор! Отойди от него! — проговорил доктор, явно злой на своего охранника.
— Да нет же, я, пожалуй, продолжу! То, что она была хорошим человеком, ещё не показатель, что она не должна сдохнуть! Запомни, она бесила лично меня, вот я её и порешил! — растянул тот рот, оскалив алые зубы. — Ой, ну давай, скажи мне, что она молилась богу и ходила в монастырь по выходным и поэтому…
Итан уже его не слушал, его взгляд заметил нечто странное, нечто, что выходило из его понимания этой жизни: с потолка
