и специалистам, уйти?
— С чего бы? Нет, нет, молчи — не хочу слышать ничего неприятного. Я, кажется, догадываюсь, куда ты клонишь.
Нервы у меня еще были расстроены после долгого заключения, и я все-таки произнес вслух то, что и так было ясно:
— Думаю, Хранитель отпустил нас для того, чтобы перебить разом всех, кто открыто восстал против него. Здесь, в космосе, подальше от Города, чтобы и следов никаких не осталось.
— Перебить нас… Но как?
— Возможно, эту работу он поручит Соли.
— Как же Соли нас найдет? Он не знает, куда мы направляемся, не знает фокусов нашего маршрута. Да я и не думаю, что Соли согласится исполнить подобный приказ — нет, нет, это невозможно!
Помолчав немного, я спросил:
— Жюстина правда там, у тебя в кабине? Почему я тогда ее не вижу? Можно мне с ней поговорить?
Бардо, покраснев, исчез, а через некоторое время сообщил, уже невидимый:
— Жюстина поговорит с тобой, но она, э-э… не одета и поэтому не хочет, чтобы ты ее видел: она ведь, как-никак, тебе тетка!
Я не сказал ему, что мальчишкой постоянно подсматривал в щелочку, как Жюстина принимает утреннюю ванну. По крайней мере до тех пор, пока мать не поймала меня на этом и не нащипала мне нос до крови. У Жюстины красивое тело, соблазнительное, как у Катарины. Я не мог слишком упрекать Соли за то, что он ревнует к Бардо.
— Я так рада, что ты жив, — отозвалась наконец Жюстина.
— Ты, случайно, не знаешь, где сейчас мать?
— Мы пытались найти ее, но безуспешно. Когда ты оказался в тюрьме…
— Известно ли тебе, кстати, — вмешался Бардо, — что еще один воин-поэт пытался убить Хранителя?
— Ну ясно — этого роботы прикончили, даже не допустив его до комнат Главного Горолога.
— Твоя мать где-то скрывается, паренек, — возможно, в Квартале Пришельцев. Нам так и не удалось ее найти.
— Когда Хранитель узнал, что был на волосок от смерти, — продолжала Жюстина, — Мойре уже никак нельзя было объявиться, верно?
— Значит, она все еще в Городе.
— Разумеется.
— Она жива, я уверен.
— Надежда есть всегда.
Я снова отметил, как хорошо они спелись. Они говорили совершенно одинаково, если не считать интонаций и тембра голоса. Их программы были похожи — слишком похожи. Когда я поделился с ними своим беспокойством на этот счет, они тут же ответили:
— Мэллори у нас цефик.
— Цефики всегда о чем-то беспокоятся.
— Только за нас беспокоиться не надо.
— Это верно.
— У нас было бы все хорошо, если…
— Если бы только Соли оставил нас в покое!
— Если бы он не злился так!
— Соли — вот настоящий повод для беспокойства.
— Соли.
— Если он погонится за нами, то…
— Конечно, погонится.
— Это плохо.
— Хуже некуда.
Бардо и Жюстина были отнюдь не единственными, кого беспокоил Соли. Другие пилоты высказывали те же опасения. Ли Тош, Зондерваль, Джонатан Эде — я переговорил с каждым из моих старых друзей отдельно, наедине. Но к согласию мы так и не пришли, сколько ни переговаривались. В каждой кабине плавали светящиеся уменьшенные головы девяноста семи других пилотов. Держать совет таким способом было странно и непривычно. Я говорил со всеми одновременно, с лучшими молодыми пилотами Ордена — Делорой ви Тови, Ричардессом, Паломой, Запатой Кареком, Маттетом Джонсом, Аларком Утрадесским — и не столь уж молодыми друзьями Жюстины: Вероникой Меньшик, Еленой Чарбо, Аджей, Она Тетсу, Кристоблем Смелым, водителем знаменитого корабля «Серебряная талло». И еще с восемьюдесятью пятью спорящими до хрипоты пилотами.
— Эта дискуссия бесполезна, — заявил Зондерваль, обладатель самой узкой и длинной из голов, с длинной верхней губой и ямочкой на подбородке. — Мы должны выработать стратегию.
— Стратегия возможна только одна, клянусь Богом, — сказал Бардо. Я с удовольствием отметил, что голова Жюстины наконец-то появилась рядом с ним. Я улыбнулся ей, и она вернула улыбку. — Идем на Нинсан, как и планировали.
— А если будет война? — своим тонким визгливым голосом осведомился Запата Карек. — Как быть тогда — сдать противнику большой корабль? Бросить специалистов?
— И разве мы не должны предоставить право голоса также и специалистам? — подхватила Дебора ви Тови.
Все головы повернулись к ее круглому розовому лицу, обрамленному косами. Давать право голоса специалистам никто явно не хотел.
— Если Соли все-таки отправится за нами, — сказал Зондерваль, — это будет пилотская война. Решать должны мы, пилоты.
Кристобль Смелый, кивнув, добавил:
— Если война действительно будет, нужно попытаться взять Соли врасплох и навязать войну ему.
— Война? — вскричал Бардо. — Да на кой она нам сдалась?
Ричардесс поморгал больными красными глазами (он был альбиносом с белыми волосами и белой, безжизненной, лишенной всякой пигментации кожей, а по возрасту самым старым из нас) и сказал:
— Бардо прав — зачем нам война? Или мы забыли свой обет искать истину? Почему бы нам не рассеяться по всей галактике? К чему ждать начала войны?
Ли Тош все это время молчал, переводя взгляд с одного на другого со своей яркой доброй улыбкой. Дождавшись, когда Ричардесс закончил перечислять ужасы войны, он улучил момент и вставил:
— Что бы мы ни решили, мы должны держаться сообща, как братья и сестры, и выработать единый план. Зондерваль прав. — Он посмотрел на меня с всегдашней улыбкой в миндалевидных глазах. — Поэтому мы должны выбрать кого-то из нас Главным Пилотом, хотя бы временно.
— Это просто необходимо, — поддержал Зондерваль.
— Кого же нам выбрать? — спросил Бардо.
— Кого-нибудь из мастер-пилотов, — резонно заметила Жюстина. — Сколько их у нас?
— Ты, — начал перечислять Бардо, — потом Ли Тош, Ричардесс, Кристобль, Вероника Меньшик, Елена Чарбо и Аджа.
— Ты забыл Томаса Зондерваля, — без ложной скромности напомнил Зондерваль. — Меня произвели в мастера девятнадцатого числа прошлой средизимней весны.
Ли Тош, улыбнувшись нашему старому сопернику, сказал:
— Лично я Главным Пилотом быть не хочу.
— Я тоже, — заявил Бардо.
— И я, — сказала Жюстина.
— Кто же у нас еще мастер? Ах да, и Мэллори Рингесс…
Он посмотрел на меня, и головы всех пилотов и мастер-пилотов тоже повернулись ко мне.
— Да, Рингесс. Пожалуй, он лучший мастер-пилот из всех, кого я знаю.
— Так оно и есть, ей-богу!
— Рингесс сумел войти в Твердь и выйти из нее. Рингесс… — И Ли Тош перечислил длинный список моих достоинств, где упоминалось и то, что я скрытый цефик, мнемоник, а может быть, и скраер. А прежде всего, сказал он, я очень везучий человек, раз уж умудрился не умереть, будучи убитым. Кому же не хочется иметь столь везучего Главного Пилота?
Не стану записывать все, что говорилось после этого. Я подозревал, что Бардо, Жюстина и Ли Тош сговорились
