привела меня в восторг, но я сказал только:
– Но оружие никогда не применялось.
– Никогда. Даже против Врага. Мы мирный народ. Мы не стремимся к уничтожению разумной жизни… любой жизни. К тому же, – добавил он, – установка все равно не была готова.
– До взрыва Фомальгаута, – подсказал я.
– Да, до взрыва Фомальгаута. Когда она была готова, кто-то решил ее испытать, и она сработала превосходно. Понимаете, – продолжил он, окончательно впадая в лекторский тон, – когда уничтожается гравитация звезды, прежде всего взрывается невероятно плотный центр, который постоянно находится под очень высоким давлением. Но это еще не все. Согласно оценкам лучших сохраненных разумов, детонация одной звезды в пределах Ядра вызовет потери от десяти до сорока четырех миллионов жизней, причем еще от тридцати до двухсот миллионов серьезно пострадают как физически, так и от вреда, причиненного окружающей среде. Причина в том – как вы, несомненно, знаете, – добавил он, нисколько не снижая темпа, – что цепная реакция, которая служит источником светового излучения звезды, происходит именно в центре. Энергия, произведенная здесь в форме фотонов, не сразу высвобождается в космос. Внутренность звезды очень плотная. Каждый фотон на своем пути к поверхности отражается множество раз. – Он помолчал, чтобы усилить эффект. – На то, чтобы добраться до поверхности, ему требуются миллионы лет.
– О, – сказал я, начиная понимать. Но он продолжил:
– Это, конечно, означает, что разлетевшаяся звезда мгновенно высвобождает все фотоны: и те, что добрались до поверхности, и те, что только еще возникают в центре, и все те, что находятся посередине. Это означает, – он несколько мгновений помолчал, как будто подсчитывал в уме, – что энергия, рассчитанная на высвобождение в течение нескольких миллионов лет, выделится в течение двух-трех часов. Понимаете, Марк? Эта энергия, вероятно, разрушит несколько соседних звездных систем. Ущерб распространится до самой дальней периферии Ядра.
Я пытался не показать своего замешательства.
– Спасибо, – ответил я и решил в ближайшее же время заняться курсом звездной динамики.
Тут он одарил меня самым близким подобием улыбки, на какую только способен хичи.
– Но, конечно, – с довольным видом продолжил он, – мы не знаем, есть ли у Вэна в распоряжении такая установка. Мы даже не знаем, направляется ли он к нам. И умеет ли он применять установку: ведь все-таки в прошлом он органическое существо.
Меня все это успокоило не больше, чем его самого, о чем, должно быть, свидетельствовало выражение моего лица. Он спросил:
– Я вас оскорбил, Марк?
– Возможно, оскорбили бы, будь я органическим существом.
Он улыбнулся мне почти по-человечески.
– Тогда поговорим на более приятные темы. Например, о еде! Я знаю, как хороши органические блюда; а вы можете то же самое проделать с виртуальными?
– Они еще вкусней, – ответил я.
– Тогда, – с неожиданным энтузиазмом сказал он, – возможно, вы начнете с одного из холодных супов… потом… Знаете, о чем я думал? О филиппинском блюде, которое вы для меня готовили, – кислая рыба с имбирем и горькой дыней. А может, тайский салат с водяным орехом, недозрелой папайей и растертым арахисом. Можете это сделать?
Я пообещал, что сделаю, и вежливо попрощался. Но, вернувшись на свою гигантскую кухню, где работали десяток моих помощников, я был в гораздо худшем настроении, чем когда покидал ее.
I
Эстрелла, казалось, никогда не уставала от общества Стэна; Стэн определенно всегда был рад Эстрелле. Тем не менее перед ними был неведомый мир, и они постепенно знакомились с ним: ходили в Институт, гуляли по долине между своим домом и Институтом. Иногда одни, иногда с кем-нибудь из хичи. Особенно часто их сопровождал хичи мужского пола по имени Желтый Нефрит: он по-настоящему любил природу, любил бывать под открытым небом, что совершенно нехарактерно для хичи.
– Посмотрите, – говорил он, осторожно приподнимая ветку, чтобы показать небольшой комок светло-розового желе, – это называется… – чириканье и что-то похожее на чихание. – Этот вид питается… – еще одно непроизносимое слово хичи, – и в свою очередь служит пищей… – третье название, на этот раз более перспективное для Стэна, потому что состоит только из одного слога.
Он попытал счастья и попробовал повторить:
– Фквиишь?
Желтый Нефрит ошеломленно посмотрел на него.
– Тебе лучше этого больше не делать, – посоветовал он. – Смотрите, вот еще одно существо, не столь интересное, но все-таки. – И он показывал им одно животное за другим: цветы, которые на деле оказывались прожорливыми маленькими зверьками, древесных змей, скользивших с ветки на ветку, уродливых, с острыми зубами рыб, живших в маленьком пруду, – пока наконец даже Эстрелла не начинала зевать. И тогда Желтый Нефрит делал лучшее, что мог. Провожал их к дому.
– Потому что, – серьезно объяснял он, – нам известно, что ваш вид наслаждается совокуплением, даже когда женщина не плодовита. Или, как в вашем частном случае, когда она уже оплодотворена.
Что заставляло Стэна ухмыляться: Желтый Нефрит говорил истинную правду.
Но не только секс занимал их. Было чем заполнить время и помимо него. Они развлекались играми со словами, обсуждали имя своего ребенка, ругали кулинарные способности Гипатии, болтали с Соль на экране, использовали экраны множеством других способов.
Они даже отыскали программу новостей – человеческих новостей Извне! Мужчину-комментатора Эстрелла считала очень привлекательным. Стэн этого мнения не разделял. Да и сама программа его не слишком интересовала – комментатор словно участвовал в постоянной гонке, пытаясь уследить за событиями во внешней галактике. Но, появляясь, всякий раз отставал все больше. Выборы проходили, сменялись новыми – словно вспышки светлячков. К тому времени, как он заканчивал описывать природные катастрофы, их последствия уже бывали ликвидированы. А когда происходило нечто казавшееся действительно интересным – что он имел в виду, когда упомянул об экспедиции Врага к Малому Магелланову облаку? – никогда не бывало ни объяснений, ни продолжения.
Тем не менее Стэн заинтересовался.
– Человеческие новости! – удивлялся он. – Слушай, Стрелл, да это значит, что нас в Ядре теперь много!
Она сумела сдержать смех.
– Конечно, милый. Разве ты не слушал, когда Желтый Нефрит показывал, как связаться с другими с помощью экранов?
Он виновато посмотрел на нее.
– Наверно, я тогда спал.
– О, точно, – вспомнила она. – И даже храпел. На этой планете живут Элис и Сандра – но Сандра сохранена в машине. Есть еще Бет, и Кейкико, и Морин, и Дейзи, но с ними связаться трудней – они на других планетах. Есть еще многие, но одни из них не говорят по-английски, а другие не хотят говорить.
Стэн пораженно смотрел на нее. Он особенно удивился, когда Эстрелла сказала, что теперь в Ядре несколько тысяч людей.
– Откуда они все взялись? – удивился