Эта постоянная необходимость принимать решения!
Его рука была на свободе. Он застыл. Старик по-прежнему сидел на поддоне и поигрывал ружьём.
Ксоксарл позволил себе слабый вздох облегчения, согнул руку, выпрямил пальцы и снова сжал их в кулак. Мимо его щеки медленно проплыли в воздухе несколько хлопьев пыли. Он перестал двигать рукой.
И посмотрел на плывущую мимо пыль.
Дуновение, легче бриза, пощекотало его руки и ноги. Очень странно, подумал он.
* * *
— Я ничего не скажу, — заявила Йелсон и немного пошевелила ступнями на пульте, — кроме того, что не считаю хорошей твою идею отправиться на поиски одному. Может случиться всё что угодно.
— Я возьму коммуникатор и буду регулярно с вами связываться, — ответил Хорза. Он стоял со скрещёнными руками, прислонясь к панели управления, на которой лежал шлем Вабслина. Инженер знакомился с управлением. Оно было в принципе простым.
— Основное правило, Хорза, — сказала Йелсон, — никогда не уходить поодиночке. Чему тебя учили в этой проклятой Академии?
— Если мне будет позволено заметить по этому поводу, — вмешалась Бальведа, сложила руки впереди и посмотрела на Оборотня, — то я сказала бы, что Йелсон права.
Хорза с выражением недовольного удивления окинул взглядом женщину Культуры.
— Нет, вам не будет позволено ничего заметить, — поставил он её на место. — Как по-вашему, на чьей стороне вы стоите, Перостек?
— О Хорза… — Бальведа улыбнулась. — Я с вами уже столько времени, что чувствую себя почти членом отряда.
На пульте, примерно в полуметре от тихо покачивающейся, медленно холодеющей головы подкапитана Квейанорла Гайдборукса Стойрла Третьего очень быстро замигал огонёк. Одновременно высокий вой пронзил воздух палубы управления и переднего вагона. Он был передан по всему мчащемуся поезду и на все центры управления других поездов. Квейанорл, чьё крепко заклинившееся тело потянуло центробежной силой в сторону по длинной дуге, как раз мог бы его услышать, будь ещё жив. Но из людей на это были способны лишь немногие.
Юнаха-Клосп пересмотрел своё решение совсем отсечь связь с внешним миром и снова открыл канал связи. Но с ним никто не захотел говорить. И он острым как бритва силовым полем начал отщёлкивать один за другим ведущие в шахту кабели.
Почему, сказал он себе, я должен беспокоиться, что повреждаю эту штуку — после того, что было сделано с поездом на станции «шесть»? Если я затрону что-то важное, Хорза сразу заорёт. Кроме того, я без труда смогу все снова отремонтировать.
Поток воздуха?
Только показалось, сказал себе Ксоксарл. Дело может быть в том, что в циркуляцию воздуха недавно включился какой-нибудь прибор. Возможно, дополнительной вентиляции потребовало тепло, выделяемое лампами и машинами станции.
Но воздушный поток усиливался. Медленно, очень медленно, чтобы быть заметным, слабый постоянный поток набирал силу. Ксоксарл истязал свой мозг. Чем это могло быть? Только не поезд. Определённо не поезд.
Он напряжённо вслушивался, но ничего не слышал. Он посмотрел на старика и увидел, что тот уставился на него. Тоже что-нибудь заметил?
— Ну, что, кончились битвы и победы, о которых ты мог бы мне ещё рассказать? — спросил Эвигер. Голос прозвучал устало. Он осмотрел идиранина сверху донизу. Ксоксарл засмеялся — излишне громко, даже немного нервно, если бы Эвигер получше разбирался в идиранских жестах и голосах, чтобы это понять.
— Совсем нет! — сказал Ксоксарл. — Я как раз подумал о…
И он ударился в новую историю о побеждённых врагах. Это была одна из тех, которые он рассказывал своей семье, в корабельной столовой и в грузовых помещениях военных шаттлов, и он мог бы рассказывать её даже во сне. И пока его голос гремел в ярко освещённой станции, а старик смотрел на ружьё в своих руках, мысли Ксоксарла были далеко, пытались понять, что же происходило. Он всё ещё ломал и рвал проволоку вокруг руки. Что бы ни произошло, для него было жизненно важно иметь возможность двигать не только ладонью. Поток воздуха усиливался. Но Ксоксарл по-прежнему ничего не слышал. Пыль с опоры над его головой уже сдувало постоянно.
Это, должно быть, поезд. Не мог ли он стоять где-нибудь включённым? Невозможно…
Квейанорл! Неужели мы установили регуляторы так, что… Но ведь они даже не включали ток. Они только пытались выяснить, для чего служат разные регуляторы, и убедились, что для движения. Дальше они не продвинулись, да у них и не было для этого времени.
Это должен быть сам Квейанорл. Это он. Должно быть, он ещё жив. Это он послал поезд.
Целое мгновение — отчаянно дёргая державшую его проволоку, ни на мгновение не переставая рассказывать и наблюдая за стариком — Ксоксарл представлял, что его товарищ на станции «шесть» жив.
Но с такими ранами это невозможно. Ещё когда Ксоксарл лежал на посадочной рампе, ему уже приходила в голову мысль, что Квейанорлу, возможно, удалось уйти. Но потом Оборотень приказал этому старику, Эвигеру, вернуться и прострелить Квейанорлу голову. Это должно было означать для Квейанорла конец, но, возможно, оказалось совсем не так.
Ты подкачал, старик! — мысленно возликовал Ксоксарл. Поток воздуха превратился в бриз. Слышался далёкий писк, настолько высокий, что был на грани восприятия. Он был приглушённым, шёл от поезда и постоянно усиливался. Сирена.
Рука Ксоксарла, которую выше локтя держала последняя проволока, почти освободилась. Он пожал плечами, и проволока сдвинулась вверх и расслабленно легла на плечо.
— Старик, Эвигер, дружище, — сказал он. Эвигер поднял взгляд, удивлённый перерывом в монологе Ксоксарла.
— Что?
— Это звучит глупо, и я не упрекну тебя, если ты побоишься, но мой правый глаз чертовски чешется. Не почешешь его? Я знаю, солдат, которого чуть не до смерти измучил зудящийся глаз, выглядит глупо, но за последние десять минут он едва не свёл меня с ума. Почешешь? Возьми ствол своего ружья, если хочешь; я постараюсь не шевелить ни одним мускулом и не делать ничего угрожающего, только не отказывайся. Почеши стволом или чем тебе удобнее. Сделаешь? Клянусь честью солдата, я говорю правду.
Эвигер встал и посмотрел на голову поезда.
Он не может слышать воя сирены. Он стар. А остальные, помоложе, могут? Или этот звук слишком высок для их ушей? А машина? Ну иди же сюда, старый болван! Иди!
Юнаха-Клосп растащил обрезанные кабели. Теперь он мог пролезть в кабельную шахту и попытаться обрезать их дальше вверх, делая проход.
— Робот, робот, ты меня слышишь? — Опять женщина, Йелсон.
