– Домой возвращаешься? – спросила Лин.
– Ага, – ответила Ильгет, но прозвучало это безрадостно. Девчонки, в легких цветастых платьях (Ильгет сама показалась себе динозавром рядом с ними) побежали дальше. Ильгет подошла к своей квартире, и узнав хозяйку по шагам, дверь проворно отползла в сторону.
В комнате раздался какой-то звук, будто открыли балконную дверь.
– Пита! – крикнула Ильгет. Сбросила мешок. Через пару секунд появился Пита, встрепанный какой-то. Он подошел к Ильгет, и она обняла мужа. Холодным и чужим показалось ей это объятие.
– Ты забыл, да? – спросила она, – я думала, ты меня встретишь.
– А это обязательно? – спросил он. Ильгет молча смотрела на Питу.
– Да не знаю, – сказала она наконец.
Наверное, не обязательно. Зачем, собственно? Ильгет вдруг вспомнилось все – пережитые боль и ужас, и дорога до Арниса, и то, как ее взяли в плен, как она оказалась на фабрике, и восстание, убитые дэски, кровь, кровь и смерть, и наконец, страшное это ощущение, кажется, в спину тебе с силой воткнули что-то, и потом – эта бесконечная, выматывающая боль, то холод, то жар, и ясное сознание того, что жить осталось совсем недолго... Все это всплыло в голове разом, и наверное, как-то отразилось на ее лице.
– Ты устала? – спросил Пита, – я думал, на корабле ты должна была неплохо отдохнуть...
Интонация была слегка ехидной, Пита, видимо, вспоминал, как она замечательно развлекалась на пассажирском лайнере. Но скультер – это не лайнер, даже элементарных удобств на нем – самый минимум. Военный маленький корабль.
– Да нет, – медленно ответила Ильгет, – я не устала.
... в сущности то, что она сейчас ждет какого-то внимания и ласки – обычный эгоизм.
– Ну а ты как? – спросила она, – соскучился хоть немного?
Пита картинно зевнул и отправился в гостиную. Ильгет почувствовала себя очень нехорошо. Она прошла в кабинет, отстегнула бластер и положила его в ящик. Вот так. Теперь переодеться, не вечно же таскать на себе эту броню. Здесь она уже не нужна. Ильгет прошла в спальню, открыла шкаф... странно, это же не ее платье. Вот это, черное с цветами... у нее такого никогда не было. Ильгет вынула черное платье из шкафа и ошеломленно на него смотрела. Оно ей было бы слишком коротким, а рукава так просто лопнули бы на ее теперешних мышцах. Вдруг со страшной силой заболел шрам, и боль стала подниматься по грудине, к горлу. И тотчас Ильгет почувствовала, как кто-то успокаивающе взял ее за плечи. Постояла так немного... ничего, Иль, потерпи. Тяжело, но потерпи. Она выбрала белое с блеклыми зеленоватыми цветами, сейчас ей хотелось носить что-нибудь очень легкое и женственное. Правда, в этом платье она как бледная поганка, но ничего... Ильгет переоделась. Все ничего, только в ушах шумит.
Сагон всегда неправ...
Она села на кровать и стала убирать волосы. Что делать сейчас? Пита не хочет с ней разговаривать... злится на нее почему-то. За что? Может, ему кто-нибудь сказал гадость про нее? Вот казалось, придешь домой, и все прояснится само собой, будем ужинать с Питой, может, пойдем прогуляемся, я расскажу о Визаре, не все, конечно, всего не расскажешь, но хоть что-то.
А теперь... да ладно, пусть он сидит там один и дуется. Пройдет у него эта шиза – и помиримся. Может, тогда я узнаю, в чем провинилась опять. А пока можно чем-нибудь заняться самой. Чем бы? Может, просто прилечь, почитать пленку? Или вообще пойти прогуляться? Нет, из дома уходить как-то... Ильгет вдруг всхлипнула и бросилась в гостиную.
– Пита!
Он сидел спиной к ней, на диване, сложив руки на животе.
– Пита, ну объясни же мне, что случилось, – она подсела к мужу, попыталась приласкаться. Он оставался холодным.
Ильгет ясно понимала, что совершает ужасную глупость, лучше было бы помолчать и подождать.
– Пита, ну прости, я не понимаю, что с тобой. В чем я перед тобой виновата. Меня не было больше двух месяцев. Ты представить не можешь, что я пережила. Может, ты думаешь, что я там развлекалась? Пойми, скультер – это не лайнер, там этих развлечений нет, да и знаешь, не до того мне было. Я всю дорогу в медотсеке лежала. Мне в спину попали болтом из арбалета. Я чуть не умерла. И вот... ну ладно, я думала, ты, наверное, перепутал рейс, но это так ужасно, когда тебя никто не встречает... ну ладно, я могу это понять. Но сейчас-то ты за что на меня дуешься? То, что я улетела – но ведь ты был не против, вспомни, ты же не возражал! И... – она уже не могла больше сдерживать слезы, – Пита, ну почему ты так со мной? В чем я перед тобой виновата?
– Вот посмотри, – мягко сказал Пита, отводя ее руки от лица, – иди и посмотри на себя в зеркало.
– Ну зачем, – зарыдала Ильгет, – ну что ты в самом деле...
– Я, я, я, – продолжил муж, – все время – Я. Я – на первом месте. А ты хоть раз подумала за это время обо мне?
– Подумала, Пита, поверь мне, я все время думала о тебе.
– Ильгет, я все понимаю, – сказал он, – ты героиня. Ты такой весь из себя воин. Я не такой, я простой мирный человек. И пойми, я не могу жить с тобой.
Ильгет всхлипывала, глядя на мужа обреченно.
– Ну Ильгет, ведь ты меня не любишь?
Ильгет судорожно вздохнула.
– Не любишь, – с удовольствием констатировал он, – и конечно, где уж мне... Я такой примитивный, простой... мне далеко до твоего Арниса...
– Если ты думаешь...
– Да нет, я не думаю, что у тебя с ним что-то было. Вы же выше этого, – он подчеркнул слово выше, – ну а я не выше, я простой обыкновенный мужчина, и мне нужна женщина. Женщина, а не боец, и не поэтесса, и не эстарг. Ты для меня слишком возвышенна и духовна, Ильгет.
– Пита... перестань. Поверь мне, я нисколько не духовна. Пита... Господи, какая духовность! Я на исповедь боюсь идти. Ты знаешь, как трещат ребра, когда под них входит нож? Как глаза закатываются под веки? Пита, я убивала, своими руками.
– Духовна, духовна... на исповедь вот собралась. Я вот не хожу на исповедь, да и вообще я человек пропащий. А духовные люди, они как раз и могут убивать. А я не духовный, я простой.
– Перестань, Пита! Ты же знаешь, что все это получилось случайно...
– Ничего себе случайно! Со мной почему-то такого не происходит. И... с другими тоже. Только с тобой. Знаешь, боюсь, что это уже закономерность.
Ильгет замолчала.
– Да, ты прав, наверное, – сказала она упавшим голосом, – это все действительно так... Я убийца. Ты же это знал, Пита.
– Зато апломба тебе не занимать! Как надоело это вечное унижение! – воскликнул он.
– Подожди... а почему – унижение? – удивилась Ильгет.
– Ты вообще делаешь все, чтобы меня унизить. И даже сейчас, зашла и так по-хозяйски, – Пита передразнил, – а почему ты меня не встретил? Я что тебе, собака? Обязан бросаться и вилять хвостом?
