Потом он шел дальше. Теперь в голову пришли молитвы, он начал молиться Богу, хотя и страшно это было, столько крови на руках, казалось, весь мир заполнен кровью только что убитых им людей, и что самое жуткое, даже и раскаяния в этом Арнис не чувствовал, не знал просто, как можно было поступить иначе, но невозможно представить, что Бог принял бы его – таким... Такому, как я – место в аду, да я и есть в аду, вдруг понял Арнис, вот это – все вокруг – и есть ад, Ильгет у меня на руках умирает, ей нестерпимо плохо, и все это по моей вине, если бы не я... Господи, от скольких мук она бы избавилась, если бы не встретилась со мной. И вот теперь опять... почему именно ей такое, за что?
Это и есть ад. И неужели так будет вечно?
На этот раз Арнис нашел скирду сена, неподалеку было селение, даже лай собак слышен, и пруд, грязный, наверное, но Бог с ним, дальше искать воду уже невозможно. Ильгет лежала на правом боку. Повязку Арнис поменял с утра (Ильгет потеряла сознание от невыносимой боли), и теперь свежая тоже пропиталась, но уже не кровью, а чем-то желто-коричневым, и это было еще хуже. Теперь Ильгет уже не жаловалась на холод, наоборот, сбросила куртку, которой Арнис попытался ее закутать. Она вся была горячая, лоб мокрый от пота, и в помутневших глазах застыло страдание. Она тяжело дышала и часто просила пить, Арнис и не знал, можно ли ей пить вообще, но давал сомнительную воду из пруда. Около полуночи (деревня уже затихла) он в очередной раз выбрался из скирды, дошел до пруда, набрал воды, пальцем проверил, нет ли головастиков. Ночь лежала вокруг, до невозможности прекрасная светлая ночь, и две луны в небе, красноватая, затененная с краю и полная белая, и звездное великолепие, все бриллианты, все цепочки и россыпи, весь блеск Вселенной, и тихо звенели цикады, побрякивали дальние колокольчики пасущегося скота, и шелестели степные травы. И запахи, запахи поднимались из травы, кружа голову, вот так лежать бы в траве и смотреть в небо, и забыть обо всем... Арнис дошел до скирды, вскарабкался, добрался до Ильгет, свернувшейся на куртке, приподнял ее голову и напоил холодной водой. Ильгет выпила, и в ту же секунду у нее вырвался стон, такой жалобный, что Арнис едва не заплакал. Ильгет тут же замолчала.
Арнис положил одну руку ей под щеку, второй погладил по голове.
– Арнис... – сказала она вдруг удивительно ясным голосом, – когда я... если я умру... пусть там отец Маркус по мне отслужит, хорошо?
– Да, конечно, – ответил Арнис, – но ты не умрешь. Не умирай, пожалуйста, слышишь?
Он все-таки заплакал, слезы покатились по щекам.
– Не умирай, живи, Иль, пожалуйста, все, что угодно, только живи. Я ведь люблю тебя, Иль. Я без тебя не смогу жить. Ты радость моя единственная... звезда моя, жизнь моя. Пожалуйста, Иль, пожалей меня, я знаю, что тебе тяжело, но потерпи еще немного, не умирай!
Ильгет молчала, тяжело дыша.
– Родная моя, – он взял ее руку, тонкую, почти невесомую кисть, поцеловал, – послушай меня, милая. Закрой глазки и поспи. Все пройдет. Поверь мне, все пройдет, все будет хорошо. Мы с тобой будем в Коринте, на набережную пойдем. Ты забудешь о боли. Тебе будет легко, хорошо. Мы будем мороженое есть... песни будем петь, танцевать, там люди, там все хорошие, ты только вспомни, как там хорошо. Солнце мое...
– Арнис, – прошептала она, – ты знаешь... я тебя тоже люблю.
– Ты поспи, Иль, попробуй заснуть, а я посижу рядом, вот так, – он сжал в своих ладонях ее горячую узкую кисть, – я подержу тебя за руку. Все будет хорошо...
И на следующий день он шел, из последних сил прижимая к себе Ильгет, а она металась в жару, она умирала и ничего уже не говорила. Дорога была безлюдна, а он мечтал угнать аганка, если попадутся всадники, а еще лучше вместе с телегой, может быть, тогда он успеет довезти Ильгет до Сэнгара. Но как назло, не было по дороге ни одной деревни, ни постоялого двора, и верховые не попадались. Весь день он шел через леса, пересек по дороге небольшой горный хребет, да и ночлег, похоже, предстояло искать где-то в чаще.
Ему страшно было подумать – искать ночлег. Казалось, что эту ночь Ильгет не пережить. Сегодня она ни разу не приходила в сознание.
И когда уже смеркалось, Арнис начал осознавать, что ничего не поделаешь, придется где-то остановиться. Но ему чудились странные звуки сзади, далеко еще, вроде стука копыт... Неужели еще и драться на ночь глядя? Но если у тех – аганк, может быть, удастся отбить его и вовремя довезти Ильгет.
Стук копыт стал совершенно явственным. Арнис положил Ильгет у края дороги, расправил под ней куртку. Наклонился и поцеловал в лоб, мокрый от испарины.
Потом он вышел на середину дороги, поправил кинжалы, так, чтобы удобно было их доставать, и взял в правую руку хлыст.
Кажется, одинокий всадник. Тем лучше. Убивать его не обязательно, оглушить, забрать животное...
ФеАйре выплыла из-за тучи, залив землю молочным сиянием. И в тот же миг Арнис увидел собаку. Колени его ослабели...
Здесь не может быть собаки, а тем более – такой. Еще через несколько секунд он узнал пса.
Это был коротко остриженный огромный пудель, белая шерсть его сверкала в лунном свете.
– Зевс, – прошептал Арнис. Пес бросился к нему, прыгнул на грудь, с силой толкнув передними лапами, норовя лизнуть в лицо. Потом он, вспомнив свой долг, сел перед Арнисом и залаял. Стук копыт становился все громче, и вот из-за поворота вылетел аганк, и с аганка спрыгнула Иволга. Она бросила взгляд на Ильгет, ничком лежащую у дороги, кинулась к Арнису.
– Она жива?
– Да... – Арнис был не уверен в своих словах.
– Сейчас, – Иволга достала из сумки спайс, активировала его, – сейчас.
Она забормотала, поднеся прибор к лицу.
– Вулкан, как слышно? Я река. Они здесь, Дэцин! Здесь. Я даю пеленг, немедленно ландер... Иль умирает. Немедленно.
Она расседлала аганка, сняла с него и уздечку.
– Пусть идет...
Подошла к Ильгет, присела рядом с ней, потрогала лоб. Ильгет прерывисто дышала, Арнису показалось, что дыхание стало совсем поверхностным.
– Что с ней? Ранена?
– Да... вон видишь, на спине, из арбалета.
– Ничего, сейчас... даже если она умрет в ландере, мы еще успеем ее спасти. Дэцин сказал, сейчас же... через несколько минут машина будет здесь.
Ильгет проснулась оттого, что кто-то разговаривал рядом. Или она сама по себе проснулась, а потом уже услышала разговор?
Арнис говорил, и какая-то женщина... Ильгет вспомнила – врач. Энди.
Господи, как хорошо! Никакой боли нет. Ильгет лежала на боку, на функциональной кровати, прижатая гравиполем, все-таки на борту скультера, мало ли что.
Ильгет уже все знала – акция завершена. Она и должна быть короткой, ДС просто уничтожила все основные сагонские объекты на планете. Все возвращаются домой. Все живы. Ранена только она, Ильгет. Энди вычистила рану, с помощью наноагентов удалила все очаги перитонита, и в зена-тор, надетый на руку, постоянно льется свежий раствор с лекарствами. Ерунда, сказала Энди, до Квирина все пройдет. Рана уже залита регенераторами. Мягкие ткани срастаются быстро, да и перелом ребра пустяковый.
