Ознакомительная версия.
— Знаю. В этом-то все и дело. Джима беспокоило, что с тобой будет после его смерти. Он прекрасно знал, что ты хочешь унаследовать корабль, и не собирался тебе отказывать — даже не собирался. Черт подери, Антуанетта… Джим гордился тобой. На самом деле гордился. И думал, что ты станешь еще лучшим пилотом, чем он сам. И был уверен на все сто, что у тебя есть настоящая деловая хватка.
Девушка вяло улыбнулась. Отец не раз говорил ей такое… но как приятно услышать то же самое от кого-то еще. Лишнее доказательство того, что Джим Бакс действительно так считал… если это нуждалось в доказательствах.
— И что?
Ксавьер пожал плечами.
— Старик просто хотел позаботиться о тебе. Не такое уж страшное преступление, правда?
— Не знаю. О чем конкретно они договорились?
— Лайл обязывался обитать на «Штормовой Птице». Джим сказал, что он должен все время играть старую субличность гамма-уровня, чтобы ты никогда не заподозрила, что этот… блин… ангел хранитель присматривает за тобой. В общем, заботится о тебе, старается, чтобы ты не влипла слишком глубоко. Знаешь, на мой взгляд, это не лишено смысла. У Лайла было весьма неплохо с инстинктами самосохранения.
Антуанетта вспомнила, как Тварь несколько раз отговаривал ее, когда она собиралась что-то предпринять. Это повторялось не один раз. Она списывала это на чрезмерную осторожность субличности… и оказалась права. На все сто. Просто чуть-чуть ошиблась с первопричиной.
— И Лайл просто взял и подписался на эту аферу? — спросила она.
Ксавьер кивнул.
— Пойми, пожалуйста: Меррик действительно чувствовал себя виноватым. Он казнил себя за то, что те люди погибли. Поэтому даже не пробовал сбежать. Он надеялся, что его засунут в криокамеру, и он все забудет. Потом уговаривал своих друзей убить его. Понимаешь, он хотел умереть.
— Но не умер.
— Потому что Джим дал ему смысл жизни. Заботиться о тебе.
— И эта гребаная «Маленькая Мисс»…
— Маленький артистический штрих. Надо отдать должное этому засранцу, у него очень неплохо получалось, правда? Пока не случилась серьезная заварушка. Но ты не можешь винить его за то, что он сорвался.
Антуанетта встала.
— Думаю, нет.
Ксавьер выжидающе посмотрел на нее.
— Значит… ты одобряешь то, что мы сделали?
Она повернулась и жестко посмотрела ему в глаза.
— Нет, Ксав, не одобряю. Понимаю. Даже понимаю, зачем ты врал мне все те годы. Но это не меняет ситуацию.
— Извини, — печально пробормотал он, рассматривая свои колени. — Все, что я делал — выполнял обещание, которое дал твоему отцу.
— Это не твоя вина, — ответила Антуанетта.
Позже они занимались любовью. Это было так же прекрасно, как и всегда. Возможно, даже лучше, учитывая тот взрыв, который все еще отдавался у нее в животе. Все, что она сказала Ксавьеру, было правдой. Теперь она знала, какую роль он играл в этой истории. Понятно, что он мог никогда не сказать ей правду — по крайней мере, до тех пор, пока она сама обо всем не догадается. Отца Антуанетта почти не винила. Старик всегда заботился о друзьях, а ради нее готов был свернуть горы. Нет, старина Джим Бакс не сделал ничего такого, что было бы не в его характере.
Но от этого правда не становится менее горькой. Сколько времени она проводила на «Штормовой Птице» — как ей казалось, в полном одиночестве. И, оказывается, Лайл Меррик тоже находился там и, возможно даже подглядывал за ней… Антуанетта не могла отделаться от мысли, что ее предали. И чувствовала себя непроходимой идиоткой.
Вряд ли когда-нибудь она сможет с этим свыкнуться.
Через день Антуанетта решила навестить свой корабль. Может быть, она сможет хотя бы отчасти простить это существо — возможно, единственное во Вселенной, которое сохраняло ей верность? Может быть, для этого достаточно снова подняться на борт?
Правда, вряд ли имеет значение, что эту ложь придумали, чтобы ее защитить.
Но, когда Антуанетта подошла к лесам, которые окружали «Штормовую Птицу», ее ноги как будто приросли к палубе. Несколько секунд девушка тупо смотрела на свой звездолет, запрокинув голову. Он выглядел пугающим, незнакомым. Это был не ее корабль. Ей не хотелось находиться внутри него, становиться его частью.
Она заплакала. Ее ограбили. У нее украли нечто бесценное и никогда не вернут. Потеря была невосполнима.
Решение было принято, все с поразительной быстротой пришло в движение. Скейд сбросила ускорение до одного «g», затем техники уменьшили объем пузыря до размеров бактерии. Теперь его подпитывала лишь тонкая струйка энергии. Это позволяло разъединить основную часть устройств. Затем Скейд дала команду, по которой форма звездолета должна радикальным образом измениться — в соответствии с информацией, которая пришла во время Введения.
В трюмах на корме «Ночной Тени» прятались многочисленные контейнеры с наномашинами, устойчивыми к Эпидемии — темные клубни, набитые низкоуровневыми репликаторами. Команда Скейд освободила их, разбудив запрограммированные механизмы самовоспроизведения. Множась и изменяясь, крошечные устройства формировали кипящие слизистые сгустки, готовые видоизменять материю на микроуровне. Слизь растекалась, пронизывала каждый дюйм кормы, растворяя материал корпуса и извергая его обратно. Основная часть механизмов тут же гибла, становясь частью трансформированных структур. Репликаторы оставляли за собой блестящие обсидиановые структуры, волокнистые арки и спирали, которые тянулись за кораблем, подобно побегам или стрекательным щупальцам. Сходство усиливалось из-за множества вспомогательных приспособлений — узелков, напоминающих присоски и ядовитые железы. В рабочем состоянии механизмы будут шевелиться, почти не касаясь друг друга. Гипнотизирующими волнообразными движениями они начнут взбивать и крошить вакуум. В центре этого движения возникнет зона квантового вакуума в «состоянии четыре» размером с кварк. Зона, где инерционная масса будет выражена строгим математическим нулем.
Потом этот крошечный пузырек-кварк задрожит, заколышется — и менее чем за мгновение Планка[50] полностью поглотит космический корабль, подвергаясь фазовому превращению инфляционного типа и разрастаясь до макроскопических размеров. Механизмы, которые по-прежнему будут контролировать его, спроектированы с удивительно малыми допусками, приближающимися к порогу неопределенности Гейзенберга. Никто не мог представить, насколько это действительно было необходимо. Скейд чувствовала: она не готова предвосхитить то, что сказали ей шепчущие голоса Введения. Оставалось лишь уповать, что отклонения не повлияют на работу установки — или, по крайней мере, не настолько, что та выйдет из строя. И надеяться на нормальное состояние механизмов, а о каких-то неисправностях вообще не хотела думать.
Сначала ничего не происходило. Установку запустили, и сенсоры квантового вакуума уловили странные слабые вибрации… Однако точные измерения показывали, что скорость «Ночной Тени» не увеличилась ни на ангстрем[51] в секунду по сравнению с обычным уровнем подавления инерции. Злая на себя и на весь свет, Скейд пробиралась через промежутки между изгибами черных механизмов. Вскоре она нашла ту, кого искала — Моленку, специалиста по системам Введения. Женщина выглядела так, будто потеряла половину крови.
«Что-то не так?»
Моленка пыталась объяснить, но лишь обрушила на сознание Скейд безумные объемы технических данных. Стараясь сохранять спокойствие, Скейд разборчиво впитала информацию, выделяя самое необходимое. Конфигурация систем контроля за расширением поля оказалась несовершенной. Пузырь вакуума в «состоянии два» перешел в нулевое состояние, прежде чем смог протиснуться через потенциальный барьер в сверхсветовое «состояние четыре».
Скейд оценила состояние установки. Похоже, никаких повреждений.
«Думаю, вы поняли, в чем ошибка? Можете сделать надлежащие поправки, изменения и повторить попытку?»
(Скейд…)
«Что?»
(Произошло нечто странное. Я нигде не могу найти Жаструсьяка. Он находился намного ближе меня к оборудованию, когда мы проводили эксперимент. Но сейчас его там нет. Он просто исчез, исчез бесследно.)
Скейд выслушала ее, скорее терпеливо, чем заинтересованно. И через несколько секунд после того, как женщина смолкла, переспросила:
«Жаструсьяк?»
(Да… Жаструсьяк.)
Кажется, она полностью открыта…
(Мой коллега. Он тоже специалист по системам Введения.)
«Моленка, на этом корабле нет ни одного человека по имени Жаструсьяк. И никогда не было».
Ей показалось, что Моленка стала еще бледнее, и ее ответ прозвучал немногим громче, чем выдох.
(Нет…)
«Уверяю тебя, здесь нет никакого Жаструсьяка. Команда маленькая, я знаю всех».
Ознакомительная версия.
