– Хочешь перекусить?
Я вскочил на ноги, когда мама зашла в комнату.
– Хочу, конечно.
– Пойдем со мной на кухню.
От ее улыбки мне стало тепло и радостно.
– Да, мэм.
Отец сказал, что я должен проявлять уважение, так я и поступал. Меня это нисколько не задевало, как Джареда. Нужно только произносить слова да вставать, когда в комнату входят взрослые. Ерунда.
Когда я подумал о дисциплине, мне пришлось успокаивать себя. Мистер Скиар сказал, что у меня неустойчивые эмоции и я еще многого не понимаю. Не нужно быть психологом, чтоб сообразить. Когда я очень волнуюсь, отец говорит, что я «набираю обороты».
Последний раз отец отшлепал меня два года назад. Я решил не делать домашнее задание по математике три дня подряд. Мне нужно было усвоить пройденное, но отец этого не понял. Он усадил меня у себя в кабинете и прочитал нотацию об ответственном отношении к делу.
Когда он закончил, я сказал:
– Нотации не помогают детям понять логику объяснений взрослых. Мы их просто не воспринимаем.
– Значит, сейчас ты не воспринял мои слова?
– Конечно.
Как он не мог понять?
– Нас нужно направлять, а не затевать обсуждение.
Я рассчитывал, что он велит мне уйти к себе делать математику. Именно это мне и было нужно. Я откажусь, и исход будет ясен.
– Прекрасно, – он взял меня за руку. – Я постараюсь направить тебя как следует.
С этими словами он толкнул меня к себе на колени.
Я знал, что он не причинит мне боли. Так оно и вышло. Но я не мог предвидеть, что каждый шлепок будет громогласно объявлять: я не люблю тебя, Я НЕ ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Я вопил и брыкался от растущего отчаянья, испытывая жгучую боль из-за его неодобрения.
Когда он закончил, я бросился на ковер, захлебываясь от рыданий. Он подождал, но я не переставал. Тогда он взял меня на руки. Я обнял его за шею и прижался лицом к плечу, но успел заметить тревогу в его глазах.
– Ф.Т.?
Я крепко прижимался к нему и дал себя успокоить.
Он спросил:
– Что же я сделал?
То есть он хотел понять, что для меня это означало?
Я сказал ему.
Позже он уложил меня спать, сел рядом и серьезно сказал:
– Филип, слушай меня внимательно. С тобой нельзя действовать силой. Больше я так делать не стану. Вместо этого скажу тебе правду. Я твой отец. Я за тебя несу ответственность. Делай так, как я сказал. Какие бы странные и чудесные мысли ни рождались в твоей голове, помни, что ты не готов взять надо мной верх и я тебе этого не позволю.
Он протянул руку и ласково сжал мое плечо:
– Ф.Т., ты не правильно понял меня в кабинете. Я тебя люблю и всегда буду любить. Ты мой сын.
Я подавил рыдание, схватил его руку.
– Спокойной ночи, сын.
– Спокойной ночи, сэр.
Он вышел.
Я родился у него не первым. Мой брат Нейт… умер задолго до моего рождения. Его погубили рыбы. Отец редко упоминал о нем. Меня назвали в честь замечательного героя, который служил с отцом на флоте. Жаль, что я его не знал. Отец говорит, я должен гордиться тем, что ношу его имя. Надеюсь, что вырасту похожим на тебя, Филип Таер.
Джаред прикусил себе палец.
– Сгинь, – снова повторил он мне.
Я сдался:
– Найдешь меня в доме, если передумаешь.
Если он не захочет побродить вместе со мной по пьютерным сетям, придется доделать свое домашнее задание до обеда от одной только скуки.
– Сгинь.
Он лежал поперек кровати с закрытыми глазами. Навязчивое повторяющееся поведение свидетельствует о болезни. Я постарался дословно вспомнить информацию, перекачанную из библиотеки Конгресса. «Иногда злость ошибочно направлена на ровесников вместо…»
– О господи! – он спрятал голову под подушку. Я сделал все, что мог. По дороге домой я встретился с мистером Тенером. Он был чем-то озабочен.
– Привет, Ф.Т., – он дружески похлопал меня по плечу.
– Добрый день, сэр.
Я отступил в сторону, пропуская его, но он остановился и начал внимательно смотреть на меня.
– Я что-нибудь натворил, сэр?
– Что? Нет, не ты, – он колебался. – Идем со мной.
Он повел меня прочь от коттеджа:
– Ф.Т., ты знаешь, что происходит с Джаредом?
Я не знал, что ответить. С ним много чего происходит. Может, мистер Тенер имеет в виду вообще? Будто прочитав мои мысли, он сказал:
– Его что-нибудь беспокоит больше обычного?
– Да, сэр.
Его облегчение было очевидным.
– Что?
– Понятия не имею.
– Филип!
Я не хотел его рассердить. Вспомнив про себя весь разговор, я решил, что понял, где мы не поняли друг друга.
– Что-то у него на уме. Он не захотел разговаривать со мной, сказал только, чтоб я уходил. Похоже, им завладела навязчивая идея. Правда, я не думаю, что это его беспокоит.
По-моему, я не сказал ничего смешного, но мистер Тенер улыбнулся:
– Внимательно слушай все, что он говорит. Сообщи мне, если поймешь, в чем дело. Я хочу ему помочь. Идея стать заговорщиком мне понравилась.
– Хорошо, сэр. Что он вам сказал?
– Слова не произнес, но постоянно хлопает дверьми и на этой неделе пропустил пять уроков.
У меня перехватило дыхание. Джаред словно пришел из мятежных лет двадцатого века. Сегодня ни в одной уважающей себя школе не потерпят такого поведения. Если Джареда исключат, его отцу будет нелегко пристроить его еще куда-нибудь.
Я обещал сделать все, что смогу, и побежал домой.
Отец как-то странно посматривал на меня с тех пор, как улетел дядя Робби. Может, ему стало известно о моих прогулах в школе? Нет, вряд ли. И я успокоился.
Почти все внимание отца занимали встречи, которые он устраивал для своего лорда и повелителя – Старика. Вертолеты политиков опускались на посадочную площадку, Сифорт выходил из дома и вел стариканов в свой кабинет. Все они хотели привлечь бывшего генсека на свою сторону. Будто он не ушел с позором в отставку из-за своих ребят – нечистых на руку.
Я избегал этих типов и был тише воды ниже травы.
Зато ночью взял реванш.
Главный дом был частью старой вирджинийской усадьбы. Белые колонны, увитые плющом стены. Гостей разместили в спальнях второго этажа в восточном крыле. Вдоль второго этажа с задней стороны дома располагалась веранда, как раз над приемной и кабинетом Старика.
В спальнях для гостей были причудливые двери с панелями в форме ромбов. Их можно было распахнуть настежь, сесть в галерее, выходящей на луг, и наслаждаться свежим воздухом. Осенью гости так и делали, но в летнюю жару сидели взаперти с включенными кондиционерами.
Благодаря дружбе с Ф.Т. я часто бывал в доме, время от времени заглядывал в пустые спальни для гостей и чуть-чуть раздвигал оконные шторы.
Когда темнело и дом затихал, я нередко по трубе забирался на галерею. Ходил я на цыпочках, потому что Старик иногда допоздна засиживался в своем кабинете. Никакими новомодными приборчиками я не пользовался. Всего лишь старенький лазерный микрофончик, направленный на стекло.
