Даже теперь я с тоской вспоминал о своей молодости. Избыток сил, кипение жизни. Ничто не омрачало радость бытия. Но Арлина умерла, потеряна навеки. И в жизни моей отныне никогда не будет, не может быть радости. Внутри меня зияли пустота, полное отсутствие страстей. И этому сопутствовало странное ощущение свободы.
Я не мог вернуться в свою молодость, но какую-то малую часть той жизни можно было прожить заново.
– Сэр, стыковочные узлы готовы к рассоединению, – доложил пилот Ван Пэр. К моему удивлению, он выжил во время разрушения космического катера Академии, просто катапультировавшись при первой же лазерной атаке Стангера. В своем скафандре с двигателями он цеплялся к корпусу «Галактики», пока не решил, что можно безопасно перебраться на орбитальную станцию. Мне вспомнилось, что он тоже, как и я, любил шахматы. Возможно, во время долгих безмолвных вахт…
– Очень хорошо. – Я набрал номер:
– Служба слежения, «Олимпиада» готова к полету.
– Действуйте, «Олимпиада». Вектор 5–9 от станции. Удачи.
– Пилот, стартуем и держим курс на безопасное для перехода в сверхсветовой режим место.
Мое заявление об отставке с должности Генерального секретаря было передано в Ассамблею и вступало в силу с момента перехода «Олимпиады» в сверхсветовой режим.
– Сэр, мистер и миссис Катарта с детьми, – сообщил гардемарин Рафаэль Дельгадо, шестнадцати лет, франтоватый и самоуверенный. Судя по личному делу, отличник математики и навигации. Посмотрим.
– Хорошо. – Я повернулся в кресле.
– Рад познакомиться с вами. – Гектор Катарта протянул мозолистую руку.
Я пожал ее. Мы немного поболтали о его работе гидролога и агробиолога. Миссис Катарта оказалась очень симпатичной женщиной, поэтессой. Дети их, однако, были еще совсем маленькими и все время шалили. Я испытал облегчение, когда они покинули мостик, хотя придраться к их поведению не мог.
– Па! – В люк влетел Майкл Тамаров и сразу за ним – кадет Ансельм. – В вестибюле есть арочный видеосимулятор.
– Прекрасно. – Прозвучало это весьма кисло. Я не упрекнул Тэда за нарушение протокола – в этот день капитанский мостик был открыт для пассажиров. В качестве кадета Ансельм был не при исполнении служебных обязанностей, и я мог позволить ему почти все. Кроме спиртного.
– У него двойной пульт управления! – Майкл насквозь пропотел от быстрого бега. Стильный новый китель, который я сам выбрал ему в дорогом земном магазине. Я улыбнулся: у нас было вполне достаточно времени, чтобы хорошо экипироваться. Парнишка не переставал радоваться:
– Тэд играет тоже!
– Отлично. Час видеосимулятора за час физических упражнений.
Майкл разочарованно воскликнул:
– Мы ж не на базаре!
– Такова жизнь. – Если не установить такого правила, скоро он превратится в приложение к видеосимулятору со скрюченными пальцами и остекленевшими глазами.
– Вы не можете этого сделать! – Его глаза сверкали. Я ничего не ответил. Через несколько секунд он забеспокоился:
– Беру свои слова обратно, па. Я продолжал ждать.
Он пал духом:
– Сэр, пожалуйста. Извините меня. Час за час.
Я взъерошил его волосы и слегка обнял, невзирая на удивление лейтенанта и пилота, которые за нами наблюдали.
Майкл провел впечатляющую кампанию. Бессчетное количество видеопереговоров с Мойрой в Киеве и ее дочерью. Слезные мольбы, обращенные ко мне. Обещание хорошего поведения. Наконец наш договор был заключен.
Откровенно говоря, я был рад разделить с ним свою огромную, комфортабельную каюту. Обещания свои он порой не сдерживал, толку от него было мало – однако он становился все более хорошим парнем. Он не слишком часто принимал душ, заводился с полоборота, но… с каждым днем все больше походил на Алекса. Иногда вечерами я заставлял его учить стихи из Ветхого Завета, а сам в это время сидел и потягивал дымящийся чай. Не знаю, почему так сложилось. Становимся ли мы к концу дней духовными отцами?
Майкл ко всему относился очень легко. А его постоянные вопросы к Тэду Ансельму о кадетской жизни… Что ж, если на то пошло, на складах корабля было достаточно серой униформы.
И у Ансельма появился приятель на те месяцы, которые я заставил его ждать, пока снова не сделаю его гардемарином. Что бы ни говорил ему Дерек в их уединенных беседах, душа его явно воскресла. Он с необыкновенным рвением относился к своим обязанностям, однако, несмотря на все, я иногда ловил его тоскующий взгляд, безмолвную мольбу о признании и похвале, которыми я впервые в жизни не мог его не одарить.
Возможно, я созрел для этого.
Возможно, годы смягчили меня…
Вошел следующий пассажир – как всегда, сопровождаемый гардемарином. Здравствуйте, сэр.
– Эдгар? – Я подскочил с кресла.
– Интересное место. – Он осмотрелся, сделал вид, будто проверяет приборные доски. – И это называется капитанским мостиком?
– Толливер, какого черта… Дьявол тебя… Что ты здесь делаешь?
– Один отпуск ты мне уже испортил, – монотонно заметил он. – Разве я не имею права на другой?
– Отпуск? Девятнадцать месяцев…
– Я в отставке. Дети у меня выросли. Что еще мне остается…
– Ерунда! Чушь собачья!
– Все в порядке, я знал, что ты на борту. Признаться, мне понравилось, когда ты ненадолго призвал меня на службу, в Лунаполисе. И я подумал, что во время спокойной вахты мы сможем поговорить о прежних временах.
– Пассажирам не разрешается приходить на капитанский мостик.
– Тогда странно, что я здесь. Очевидно, даже у капитана Сифорта иногда случаются промашки.
Я начал закипать:
– Кто тебя сюда допустил?
– Допустил? – Он деланно вытаращил глаза. – Вы полагаете, что я не способен…
– Эдгар… – В моем голосе было предупреждение.
– Предполагается, что я задрожу от страха. Напомню: я гражданское лицо. И только флотские салаги трепещут в таких случаях.
Я выкатил глаза. Его наглость не знала границ – судя по всему, отвратительный получится полет.
– Кто это мне подстроил? Доннер? Джефф Торн?
– Не «подстроил» тебе, а устроил для тебя. Они оба.
– Ты отказался от нормальной жизни ради…
– Отчего же, капитан? Разве пребывать рядом с вами не равносильно полноценной жизни?
Я весь уже кипел.
Толливер невозмутимо встретил мой пылающий взгляд.
– Только в качестве лейтенанта, – наконец громыхнул я, скрыв удовлетворение, в котором никогда бы не признался. – На корабле может быть только один капитан.
– Хм-м. Вы полагаете, что я со всех ног побегу восстанавливаться на военной службе? Нет, если только вы добавите мою выслугу лет в качестве капитана к многим годам лейтенантства…
