– Я уже заметила, что здесь говорят о Федерации всякие гадости. Почему так?
Я покачал головой:
– Это не гадости. К сожалению, это сущая правда… Гм. Впрочем, ты права. Это действительно гадости – но они творятся на самом деле.
Скажи ей об этом кто-нибудь другой, Марси наверняка возмутилась бы. Но за месяц службы на «Кардиффе» она привыкла доверять моим суждениям, поэтому просто спросила:
– А почему на Земле и Марсе об этом не говорят?
– Потому что нельзя. Запрещено. Федерация, конечно, более свободное государство, чем другие земные сверхдержавы, но до подлинной свободы ей далеко. А наши звёздные колонии по-настоящему свободны, и они хотят знать всю правду, а не только то, чем пичкают землян и марсиан. Мы и снабжаем их этой правдой.
– Мы?! – изумлённо переспросила Марси. – Вы хотите сказать…
– Да, – подтвердил я, – в том числе и наша команда. В основном этим занимаются Йосидо и Гамбарини. Когда мы выходим на орбиту Земли или Марса, они подключаются к планетарной сети, связываются со службами новостей и получают оттуда чистые, ещё не прошедшие цензуру материалы – новости, статьи, репортажи, интервью.
– А это законно?
– Строго говоря, нет. Такие действия идут вразрез с требованиями «Закона о получении и распространении информации». Однако власти закрывают на это глаза. Лет двести назад они ещё пытались противодействовать – журналистов штрафовали, особо строптивых увольняли; астронавтов трогать не решались, зато чинили всевозможные препятствия. Но в конце концов пошли на попятную, так как колонии всё настойчивее требовали полной и объективной информации, а от урезанной попросту отказывались. Собственно, правительству от этого ни холодно, ни жарко, ведь все неподцензурные материалы уходят за много световых лет, а граждане Федерации так и остаются в неведении, что, к примеру, один из министров покрывает преступников. Да и для журналистов какая-никакая отдушина: пусть не перед миллиардами, так хоть перед миллионами они всё же могут говорить правду.
Марси отложила в сторону книгу и несколько минут молчала, рассеянно глядя на экран тривизора, где уже мелькали кадры погони флайеров из какого-то боевика. Я не мешал ей собираться с мыслями, так как понимал, что творится у неё на душе; тринадцать лет назад я и сам прошёл через это. Обычной земной девочке её возраста сейчас было бы гораздо труднее – ведь, к счастью, в Звёздной школе детей не пичкали пропагандой, из них воспитывали астронавтов, а не лояльных граждан Федерации. Кроме того, их учили самостоятельно мыслить, критически воспринимать действительность и вместе с тем – верить своему начальству. А для Марси начальством были не какие-то чиновники, не правительство в целом и даже не руководство Звёздного Флота; самым главным её начальником был я – её командир…
– Но почему? – наконец спросила она. – Почему на Земле не говорят правду?
– Потому что правда – пища для свободных людей. Но на Земле таких крайне мало – и не по чьей-то злой воле, а по чисто экономическим причинам. Даже в относительно благополучной Северной Федерации уровень жизни девяноста процентов населения критически низок. А бедный человек по определению не может быть свободным. Его волнуют совсем другие проблемы, ему плевать на свободу, и если он получит её, то немедленно променяет на кусок хлеба, на крышу над головой, на такую-сякую работу. На Марсе ситуация несколько лучше, но политически он полностью зависит от метрополии, которая навязывает ему свои порядки. А о независимости марсиане могут только мечтать – даже если чисто теоретически допустить такой вариант, то Марс недолго будет свободным, его тут же захватит Азиатский Союз. Примерно так же дела обстоят и с земными членами Федерации. Многие страны уверены, что самостоятельно они жили бы лучше – если бы не угроза со стороны азиатов, африканцев и джамахирийцев. По большому счёту, вся Северная Федерация держится на страхе. Это добровольно-вынужденный союз бедных для защиты от нищих. – Я понял, что для первого раза с Марси достаточно, и поднялся. – Ну всё, хватит этих разговоров. Лучше давай сыграем в теннис. Ты не против?
– Конечно, не против, – с явным облегчением ответила она.
Мы взяли ракетки с мячами и пошли на корт. Как я уже упоминал, в школе Марси была чемпионом по теннису, однако тамошние корты имели искусственное покрытие, а у меня был травяной газон, непривычный для неё. Правда, она уже имела возможность немного приспособиться к нему, играя утром с местными ребятами, но я сомневался, что этого было достаточно, и решил играть с ней не в полную силу.
Впрочем, уже первые подачи показали, что я недооценил Марси. Или, что вернее, переоценил себя. Я любил этот вид спорта, но никогда не был особо хорошим теннисистом; для этого мне недоставало скорости и проворства.
Первый сет мы отыграли на равных, и только на тай-брейке Марси мне уступила. Во втором она приноровилась к моим сильным, но слишком уж предсказуемым подачам и уверенно переиграла меня – я ничего не смог противопоставить её стремительным выходам к сетке и коварным резаным ударам. Без сомнения, в третьем сете меня ожидал полный разгром, но тут очень вовремя в небе над нами появился флайер, который начал снижаться, держа курс на посадочную площадку возле дома. Судя по раскраске, это была машина из прокатного бюро в местном аэропорту. Следовательно, гости ко мне прибыли издалека.
– Держу пари, это Краснова, – сказал я Марси, направляясь вместе с ней к дому. – Сама или с мужем. Видно, не удовлетворилась позавчерашним звонком, вот и решила нагрянуть без предупреждения и посмотреть, как вам у меня живётся.
– А разве у шефа и старпома нет своего челнока? – полюбопытствовала Марси.
– Вообще-то есть. Только не челнок, а небольшой суборбитальный самолёт. Но у них нет разрешения садиться где попало. Я, кстати, тоже не имею такого права. Только в аэропортах, а также за пределами десятимильной зоны от любых населённых пунктов. Ну и ещё – у себя во дворе.
Как оказалось, я поспешил с выводами. Когда флайер приземлился, из него вышли не Краснова со Штерном, а широкоплечий мужчина лет сорока в тёмно-синем мундире Звёздного Флота с погонами капитана второго ранга. Он размашистым шагом двинулся мне навстречу и по-дружески обнял меня.
– Привет, кэп.
Это сказал не он, это сказал я. А он ответил:
– Привет, Эрик. Давненько не виделись.
– Да, давненько. Почти уже год. Постоянно разминаемся. А ты когда прилетел?
– Три часа назад. Как увидел у причала твой «Кардифф», то первым делом решил навестить тебя. – Он перевёл взгляд на Марси, скромно стоявшую в сторонке. – Слышал, в твоей команде пополнение.
