Вишера злакоподобное растение явно мало заинтересовало, но его задело упоминание о докторе Ромадье. Он обрадовался возможности хотя бы недолго побыть с Жаклин.
— Я иду, — ответил он Хендриксу. — Встретимся в шлюзе А. Я буду там через три минуты.
Когда Вишер добрался до шлюза, Хендрикс и Жаклин уже ждали его. Он спустился по трапу, в конце которого стояла пара стебельков мятлика, о которых говорил Хендрикс.
— Взгляните! — с воодушевлением воскликнул биолог. — Вот они! Это настоящие развитые злаки, хотя выглядят как простая трава.
Вишер и Жаклин с притворным интересом посмотрели на маленькие стебельки. Хендрикс начал соскребать верхний слой почвы, чтобы обнажить корни растений. Он почти свихнулся от радости. Взяв растение в левую руку, он начал возиться с запорами шлема, дрожа от возбуждения.
— Эй, Хендрикс, немедленно прекратите это, — резко приказал Вишер. — Вы же знаете, что одно неверное движение — и шлем…
Фраза так и осталась невысказанной, ибо это произошло мгновенно и так быстро, так неожиданно, что ни Вишер, ни врач не успели ничего сделать.
Всего лишь одно необдуманное движение руки… и шлем Хенд-рикса открылся. Биолог опустился на покрытую травой почву, его лицо на какое-то мгновение словно застыло, но тут же исказилось гримасой ужаса. Откуда-то донёсся жуткий звук, похожий на гавканье, и в ту же секунду Хендрикс завалился на бок, будто поражённый молнией.
Жаклин, сдавленно вскрикнув, подскочила к нему и перекатила его на спину.
— Хендрикс… — выдохнула она.
Так как шлем был уже открыт, Вишер снял его и увидел на краях шлема и на лице Хендрикса следы серого кашеобразного налёта. Из носа биолога сочилась тонкая струйка крови.
— Что случилось? — беспомощно спросила Жаклин.
— Это вы должны мне это сказать, — не выдержав, ответил Вишер, — а я не знаю. Лучше осмотрим его.
Хендрикс был мёртв, и, чтобы это понять, не нужен был долгий осмотр. Жилка на его шее больше не пульсировала, лицо было смертельно бледным и осунувшимся, с застывшей гримасой ужаса и боли. Вишер закрыл его глаза, перекинул вялое тело через плечо и потащил в корабль. На лифте они поднялись в госпитальный отсек Жаклин, где она начала исследовать мёртвого биолога, а Вишер терпеливо ожидал результатов, сидя возле неё.
Жаклин соскоблила немного массы на предметное стекло и положила его под микроскоп. Взглянув в него, она побледнела.. — Это ещё продолжается, — сказала Жаклин. — Я должна сделать трепанацию.
— Продолбить ему череп? — спросил Вишер. — Зачем это?
Жаклин попыталась улыбнуться ему, но улыбка получилась судорожной.
— У меня есть одно предположение, — ответила она, — и я хочу проверить, подтвердится оно или нет.
Вишер кивнул и встал.
— Все в порядке. Сообщите мне, когда все будет готово, в централь управления. Я буду там.
* * *
По дороге Вишер отдал распоряжение покрыть один из флаеров алюминием. Шеф слесарей, выполняющий такие работы, сказал, что машина будет готова на следующий день. Глубоко задумавшись, Вишер вернулся в централь.
— Боже мой, что у тебя за лицо! — удивился Барлетта.
Капитан рассказал о происшествии с Хендриком, и лицо чувствительного Барлетты посерело. Тем временем Вишер сел за интерком и проинформировал о случившемся экипаж. Свою информацию он закончил словами:
— Несчастный случай с нашим коллегой, несомненно, произошёл потому, что он неосторожно открыл шлем, тем самым доказав, что здесь открывание шлема смертельно опасно. Пожалуйста, господа, примите это к сведению.
На протяжении получаса Вишер и Барлетта занимались каждый своим делом.
В централи управления царила гнетущая тишина. Никто не произносил ни слова.
Вишер в сотый раз просматривал данные, сообщённые доктором Ласалье после анализирования тумана, но его мысли были далеки от работы. У него из головы не выходила ужасная судьба Хендрикса.
Гудок интеркома заставил Вишера вздрогнуть. Он нажал клавишу приёма, и на экране появилось лицо Жаклин Ромадье. Она говорила коротко и сжато, без предисловий и комментариев:
— Хендрикс умер от того, что кто-то высосал у него мозг.
* * *
Рёв дюз был едва слышен, скорость машины в полтора раза превышала скорость звука. Тихое гудение наполняло воздух — звук турбин, работающих на восьмидесяти процентах мощности.
На высоте двенадцати километров машина пролетела над берегом и оказалась над водной поверхностью. Вишер и Барлетта изредка обменивались замечаниями. То, что произошло с Хендриксом, лежало на душе тяжёлым грузом.
Мозг биолога, несомненно, был высосан, потому что в его черепе в эту секунду было ненормально низкое давление. Почему оно возникло — было загадкой. У Вишера возникло одно предположение, но оно было настолько невероятным, что он сам отбросил его.
— Впереди суша, — меланхолично произнёс Барлетта.
Перед ними появился берег континента, ограничивавшего море с юга. Вишер поднял машину выше. Они находились вблизи экватора. Местность до самого берега была покрыта джунглями, а на расстоянии пятисот километров начинались горы.
Вишер сообщил о своём местонахождении на ЭУР2002. Сообщение принял дежурный в централи управления третий пилот Бойер.
— Кажется, до сих пор у вас не было никаких затруднений, — сказал он.
— Нет. Мы ждём их только над горами.
Глайдер был снабжён электрометром, укреплённым на стержне вне металлической обшивки, между корпусом и левой несущей плоскостью. Близость металла сильно искажала показания прибора, но Вишер не придавал никакого значения точности измерений. Он хотел знать только одно: когда появится чужое поле. Указатель электрометра был смонтирован в верхней части приборной доски. Чем ближе они подлетали к горам, тем чаще взгляд Вишера скользил по странно угловатым, светящимся оранжевым цифрам. Сначала они колебались возле нулевой отметки, чуть дрожа от статических воздействий, но, если его теория верна, это скоро изменится.
Барлетта вёл себя пассивно. Для него, впечатлительного южанина, смерть Хендрикса была шоком, который так поразил его, что он — в конце концов Вишер знал его уже несколько лет — ничего не мог делать, пока не произойдёт что-то особенное.
На лице Вишера появилась горькая гримаса. Его первый офицер очнётся достаточно быстро, когда появится неизвестный противник и заставит глайдер совершить посадку.
Горы приблизились. Самые высокие вершины поднимались на шесть тысяч метров. До высоты трех с половиной тысяч метров тянулись леса. Снег был только на некоторых из самых высоких вершин.
Машина перевалила через первую горную цепь на высоте пятнадцати километров. Она приближалась к той точке, откуда сержант Тирстен был вынужден повернуть. Вишер включил автопилот и стал напряжённо наблюдать за показаниями электрометра.
