– Я привел в движение наш отнюдь не мощный катер Наша скорость – два километра в час. Я не поменяю курс. Точно в 9:47:00 утра по восточному времени, – я бросил быстрый взгляд на пульт: через сто две минуты с этого момента, – мы пересечем траекторию луча первого из лазеров орбитальной станции на расстоянии ста пятидесяти метров. Если орудие стреляет, наш катер и я вместе с ним будем уничтожены.
Я задержал дыхание, чувствуя, как липнет к телу промокшая от пота рубашка. Я испытывал ужас и, одновременно, изумление, гордость, что Господь Бог смог дать мне возможность стать свидетелем подобного поступка.
– Мне остается только лишь верить в то, что господин Генеральный секретарь Кан, который находится сейчас в Лондоне, не был достаточно информирован о ситуации и не знает, как развиваются события, что это предпринимают какие-нибудь неизвестные подчиненные, действующие по своему усмотрению и, не получив от него специальных полномочий, обрушившие шквал смерти на наш главный город. У меня не было возможности сообщить ему о происходящем, после того как я своими глазами видел, во что превращен Нью-Йорк. Конечно, будучи высоконравственным человеком, он не подозревает о деяниях, совершенных от его имени, в противном случае он наверняка сделал бы шаги, чтобы остановить их.
Отец прочистил горло.
– В оставшееся время я приложу максимум усилий, чтобы договориться о перемирии. Если я достигну этого, то вернусь на «Галактику» и передам командование. Но если лазеры всего лишь прекратят огонь, когда я заслоню им цель, без осуществления полного перемирия, то я буду замедлять ход катера таким образом, чтобы он находился перед орудием до тех пор, пока наши запасы кислорода не будут истощены. Тогда я войду в атмосферу Земли и с горящими двигателями начну мое последнее путешествие домой.
Он сделал паузу.
– В любом случае, я прошу, чтобы вы рассматривали мои действия как протест против бесчеловечности, жестокости, с которым и правительство, что возглавлял я, и нынешняя администрация относятся к нижнему населению Мы прекрасно осознавали: нижние племена – люди, которыми могли бы стать вы. Они живут, постоянно страдая, и эта безысходность сделала их враждебными, но не сделала их не такими же, как вы, людьми.
– Сейчас, – отец выпрямился, и его голос заметно оживился, – еще есть немного времени. Если вы находите это положение дел отвратительным, возьмите в руки телефоны, позвоните каждой правительственной службе – местной, государственной, национальной, всемирной. Позвоните господину Кану. Разбудите ваших друзей в других часовых поясах. Позвоните вашим поставщикам новостей, на ваши местные вещательные станции, на станцию, которая ведет эту трансляцию. Позвоните на военные базы. Позвоните на орбитальную станцию. Позвоните родным и близким. Не прекращайте звонить, пока проблема не будет решена.
Я не буду объяснять вам, что говорить. С Божьей помощью вы осознаете ваше моральное обязательство. На борту катера «Галактики» я жду вашего решения.
Это – Николас Эвинг Сифорт, рядом с орбитальной станцией, заканчиваю передачу.
В течение томительно долгого мгновения он пристально глядел на голографокамеру, затем поднял руку и нажал кнопку выключения.
Я всхлипнул.
– Сейчас будет трудно. Держись, Ф.Т., это еще не конец.
– Они прекратят стрелять?
– Может быть. Но скорее всего, нет.
– А мы просто… ждем?
– Нет, у меня есть чем заняться. Есть ли у тебя желание помочь мне?
– О да, пожалуйста!
– Давай облачаться в наши скафандры. Затем мне понадобится помощь на линиях связи.
Он отстегнул ремни и, перемещаясь с помощью поручней, добрался до полки, где хранились скафандры. Он достал мой и помог мне в него облачиться, внимательно проверил и отрегулировал все зажимы и фиксаторы.
– Видишь, кнопка горит зеленым светом? Значит, все в порядке. Желтый – это предупреждение; израсходовано пятнадцать минут воздуха. Красный означает, что нужно немедленно заменить резервуары.
– Да, но кабина вентилируется, зачем нам нужно…
– Потому что я так сказал. – Резкость его голоса была единственным намеком на напряжение, которое, должно быть, он испытывал.
Пристыженный, я молча помог ему одеться. Я обратил внимание, что отец отложил в сторону шлем. Когда он заговорил снова, его голос был более ласковым.
– Не думаю, что орбитальная станция будет нас обстреливать – я имею в виду, их оборонительные лазеры, – но если я ошибаюсь, и мы уменьшим давление…
– А как же ты? – Я старался не показаться дерзким.
– Не спорь, сын. – Эта фраза уводила разговор в сторону от предмета обсуждения, но пусть так оно и будет.
Мы снова вернулись к пульту. Я бросил взгляд в иллюминатор: «Галактика» заметно отдалилась от нас и соответственно уменьшилась в размерах.
Отец коротко объяснил, как работают переключатели каналов связи, познакомил меня с перечнем частот, показал, как их сканировать.
– Ладно, теперь давай послушаем эфир. – Он направлял мою руку по клавиатуре.
– …поразительное по своему воздействию заявление бывшего Генерального секретаря…
– …сказал, что предложит себя в качестве жертвы, если перемирие не будет достигнуто. Капитан Сифорт казался спокойным, хотя у его голоса был оттенок настойчивости, и принимая во внимание ситуацию…
– Мэрион Лисон, советник Генерального секретаря Кана, сообщила, что администрация не будет комментировать это выступление, пока господин Кап не изучит его текст.
«Комлинкс» и ВВС передавали запись выступления отца. Так необычно было переключать частоты взад-вперед, прослушивая различные моменты его речи.
– Хорошо. – Отец выключил экран. – Давай приступим к работе.
Кнопка сигнала связи продолжала ярко гореть. Я вытаращил глаза.
– Итак? – произнес отец с некоторым нетерпением. – Разве ты не мой связист?
– Да, сэр! – Я включил коммутатор.
– Сифорт – это был голос адмирала Торна. – Вы с ума сошли? Возвращайтесь на «Галактику», пока еще есть время. Вы обратили особое внимание на важность данной проблемы; Кан, должно быть, захлебывается слюной. Вы сосредоточились на…
– Сэр, я очень занят. Пожалуйста, незачем вести никчемный разговор.
– Никчемный разговор? – Я живо вообразил, как лицо Торна заливается краской. – НИКЧЕМНЫЙ РАЗГОВОР? Ради Христа… – Я почти мог слышать, чего ему стоило держать себя в руках. – Ты – сумасшедший, успокойся, ради… Бога.
– Это именно то, чем я занимаюсь, Джефф. Символическая попытка искупления. Ему за многое надо простить меня. – Отец внезапно оживился. – Ты поможешь? Останови огонь лазеров, пока мы добиваемся перемирия.
