вздохнул. — Так. Тридцать восемь часов, сорок пять и пятьдесят три. Постараюсь запомнить.
Маршал бледно улыбнулась.
— Очевидно, мы должны признать также, что обычные ограничения применяются к передаче любой части информации в любую форму памяти, кроме той, с которой мы родились.
Банстегейн коснулся часов отсчёта на груди, покрутив платиновую ручку.
— Я так понимаю, это не будет представлять слишком большой угрозы безопасности, если я установлю тревогу. Он выровнял стрелку будильника, затем посмотрел на бесстрастное лицо маршала. Она молчала. Он вздохнул, позволив устройству упасть на грудь.
— В случае, если что-то пойдет не так и последующее расследование… — начала маршал.
— Последующее расследование? — поднял брови Банстегейн. — Мы должны сублимироваться через… — он взглянул на время — …двадцать два дня и один час.
— Тем не менее. Глупо рисковать тем, чем можно не рисковать. Я свяжусь с вами незадолго до того, как потребуется решение.
Банстегейн вздохнул и выключил тревогу. Он посмотрел на Чекври.
— Это должно произойти, знаете ли. Непременно. Возвышение. Оно должно свершиться сейчас или никогда… — Еще один вздох. Он вдруг ощутил усталость. — Я посмотрел статистику. Для такого вида, как мы, если произойдёт заминка, это, вероятно, займет еще три или даже пять поколений. Вот почему это должно произойти в этот раз, Маршал.
Маршал Чекври, главнокомандующая полка внутренней системы, помолчала еще немного, а затем сказала:
— И мы позаботимся о том, чтобы это произошло, септаме.
“Каконим” — наступательная единица Культуры класса Нарушитель спокойствия, медленно вращался над лесом извивающихся, неистово сияющих протуберанцев, представлявших собой поверхность оранжево-красной звезды Сапанатчеон. Корабль плавно дрейфовал среди вспышек радиации, заряженных частиц и магнитных полей, атакующих его почти со всех сторон, хотя в основном снизу, где одно из солнечных пятен размером с планету-гиганта медленно плыло в почти вечном движении. ЛОУ снимал показания, собирая данные, невзирая на неудобства, но на самом деле он просто наблюдал и восхищался.
ЛОУ был современным кораблем со старым Разумом, частью своего рода эксперимента, цель которого заключалась в проверке работоспособности подобного союза. Теоретическая предпосылка допускала, что соединение нового боеспособного корабля с мудрым старым Разумом каким-то образом возьмёт лучшее из них обоих, возведя корабль на новый уровень, попутно позволяя ему свободно действовать — парить/ дрейфовать / мчаться — в течение всей своей ожидаемой жизни, а по сути бездействовать, или, вернее, не производить никаких действий, для которых он был изначально разработан, обрекая его тем самым быть заложником проводимого исследования. Проблема с этой идеей, как указал сам Каконим, — одним из первых — заключалась в том, что, если не принимать в расчёт симуляции, никогда невозможно было заранее узнать, насколько теория соответствует действительности, во всяком случае, вплоть до момента, когда случится что-то по — настоящему экстраординарное, каковое само по себе исключит возможность последующего переоснащения и переосмысления.
В качестве примера один из корабельных Разумов припомнил окончание войны с Идираном — тысячи лет назад, — когда принимавший в ней участие Разум, оказался повреждён, утратив часть своей сущности, чему предшествовала установка его на корабль несопоставимый по уровню.
Разум внутри Каконима осознал, что представляет собой своего рода ресурс для Культуры, и скрепя сердце вынужден был принять ответственность.
Взяв свои слегка эксцентричные привычки и интересы с собой в новый дом, Разум Каконима — по сути, Каконим — преследовал свои странные цели и держался по большей части обособленно, оставаясь в вечной готовности, которую Культура обязала его сохранять, на всякий случай.
Он не был отшельником — боевым кораблям Культуры настоятельно не рекомендовалось даже думать о том, чтобы стать настоящими отшельниками — он в общем-то следил за тем, что происходит в галактике, и поддерживал связь с уважаемыми и ответственными кораблями, которые в любой момент могли связаться с ним, если им это действительно нужно, но, по правде сказать, у него было мало знакомых и ещё меньше друзей, ожидавших от него настоящей откровенности. Многие, из тех, с кем он выходил на связь, привыкли ничего о нем не слышать сотни дней кряду.
Поэтому его немало удивило, когда вдруг пришло сообщение, по-видимому, от кого-то настолько неформального, что даже многими сигнальными протоколами оказалось возможным пренебречь.
∞
— Привет, сколько лет, как дела?
∞
Отправителем был, согласно минимальному набору обычных встроенных личных кодов и эксцентричности глиф-выражения, его старый друг МСВ Падение Давления. Хотя, конечно, такого рода сигнальные изъявления не составило труда подделать.
Он отправил ответ обратно по тому же сигнальному маршруту:
— ПД?
∞
— Он самый.
∞
Даже без нормальных протоколов можно было вычислить примерное положение другого корабля — через направление луча и задержку ответа после нескольких сигналов. Похоже, Падение Давления был относительно близко, всего пять или шесть лет. Практически по соседству и всего в паре систем в этой малозвездной части галактики.
Если, конечно, корабль намеренно не задерживал свои ответы — в этом случае он мог быть почти рядом. Каконим немедленно включил свой сканер и посмотрел на сигнальный луч. Пусто. Некоторые из его внутренних систем — сработав, как реакция животного «бей или беги», — включились и тут же отключились.
∞
— Я во всех отношениях превосходен, как и следовало ожидать, — ответил он. — Так ли обстоят дела у вас?
∞
— Несомненно. Вы все еще одержимы этими блестящими кусочками?
∞
Каконим немного расслабился: другая сторона определенно проявляла себя как Падение давления. Тем не менее, подобраться так близко, прежде чем заявить о себе, было необычно. Каконим подумал, что более параноидальный корабль почувствовал бы себя в этой ситуации неуютно, как если бы к нему… подкрались.
Сигналы, на которые он реагировал, изначально поступали через луч достаточно широкий, чтобы охватить всю звёздную систему, в которой он находился, а это означало, что Падение Давления не знал, где конкретно в системе находится его друг (хотя он мог знать), но догадался, что около солнца — именно туда теперь был направлен луч. Однако тот факт, что его можно было обнаружить даже другим кораблем Культуры, было для Каконима, как для блуждающего условно независимого боевого корабля, если не тревожным, то, по крайней мере, достойным внимания обстоятельством.
∞
— Мой интерес к звездам — их формированию, развитию и смерти, способности сохранять и продвигать жизнь, влиять, усиливать и разрушать все вокруг — остается прежним. Хотя, очевидно, мне трудно выразить это так же поэтично, как вам.
∞
— Вы всё ещё в контакте с нашими друзьями полевыми лайнерами?
∞
У Каконима был давний интерес и отношения с различными галактическими аванпостами существ, населявших линии магнитного поля определенных звезд.
∞
— Нет.
