Надя перестала слушать их разговор и сосредоточилась на проблеме трубопровода. А когда вернулась к реальности, то обнаружила, что роботы все до единого уже занимались восстановлением городов, а заводы усердно выпускали новые бульдозеры, грейдеры, самосвалы, экскаваторы, погрузчики, катки, станки, сварочные и землеройные машины, бетономешалки и все остальное. Система работала на полную мощность, но Наде и этого было мало. И она сказала остальным, что хочет снова уехать, и Энн, Саймон, Илья и Саша решили составить ей компанию. Анжела и Сэм в Южной борозде встретили друзей и пожелали остаться.
Впятером они забрались в два самолета и опять выдвинулись в путь. «Так должно было происходить везде», — подумал Илья. Где бы ни пересеклись члены первой сотни, они уже не расстанутся друг с другом.
Они направлялись на юг, в сторону Эллады. Пролетая над Тирренским мохолом, что недалеко от Адриатической патеры, они на некоторое время посадили свои самолеты: в городе рядом с мохолом случился пробой, и нужно было помочь наладить ремонтные работы. Роботов под рукой не было, но Надя обнаружила, что могла приступить лишь с своими компьютерными программами и местным воздухосборником. Эта возможность спонтанного применения техники служила очередным подтверждением их мощи. Конечно, так дело шло медленнее. И тем не менее они сумели создать своих чудищ из песка с помощью трех составляющих — сначала фабрик, затем сборочных цехов и, наконец, самих строительных роботов, больших и многосоставных, как целые городские кварталы, — роботов, выполнявших работу без какой-либо помощи людей. Эта их новая сила была так велика, что даже немного смущала.
И все же она меркла перед лицом человеческой склонности к разрушению. Пятеро путешественников летали от одних руин к другим, цепенея при виде поврежденных городов и погибших людей. Да и опасность, подстерегающую их самих, они ясно чувствовали и, увидев множество разбитых самолетов между Элладой и Элизием, решили ограничиться полетами лишь в ночное время. Летать ночью во многих отношениях опаснее, чем днем, но Илье было спокойнее, когда они двигались скрытно.
Они были почти не заметны для радаров и оставляли лишь слабые следы для мощнейших инфракрасных детекторов, но такой риск казался незначительным. Надю это вообще не волновало, она бы с удовольствием полетала и днем. Она, насколько могла, жила настоящим мгновением, ее мысли расходились кругами, когда она пыталась представить себе ситуацию в целом. Ошеломленная потерями, уничтожением того, что создавалось десятилетиями, она лишилась эмоций. И желала лишь работать.
У Энн, как мельком заметила Надя, дела были хуже. Конечно, она, очевидно, сильно тревожилась за Питера. Ну и сами разрушения сильно взволновали Энн — для нее это был не столько урон строениям, сколько самой земле — из-за наводнений, оползней, снега, радиации. И ей нечего было делать, чтобы отвлечься. Ее делом было изучение этого урона. И она ничем не занималась либо пыталась помогать Наде, когда могла, при этом двигаясь точно робот…
День за днем они работали, запуская восстановление то одной разрушенной постройки, то другой, то моста, трубопровода, колодца, электростанции, железной дороги, городка. Они жили в Мире машин, как выразился Илья, — отдавали приказы роботам, точно рабовладельцы, волшебники или боги. И машины работали, пытаясь «отмотать пленку назад» и сделать так, чтобы все, что сломано, снова стало целым. Обладая роскошью спешки, они могли позволить себе некоторую неряшливость, и быстрота, с какой они могли запустить строительство и двинуться дальше, была поразительной.
— В начале было слово, — устало сказал Саймон однажды вечером, нажимая на свою наручную панель.
Мостовой кран перекинулся через заходящее солнце. И они снова отбыли дальше.
Они начали программу установки колпака и захоронения отходов трех взорвавшихся реакторов, сами оставаясь в безопасности за горизонтом и действуя с помощью дистанционного управления. Наблюдая за операцией, Илья время от времени переключал каналы и поглядывал на новости. Однажды там показали запись с орбиты: камера днем проехала вдоль всего полушария Фарсиды, кроме западного края. Признаков наводнений с такой высоты видно не было. Однако голос за кадром утверждал, что это происходит во всех каналах, что тянутся на север от долин Маринер к равнине Хриса, и картинка сменилась: теперь показывали видео более крупного масштаба, снятое с помощью телескопа, и были видны бело-розовые нити в указанном районе. Наконец-то — настоящие марсианские каналы. Самые что ни на есть.
Надя отвернулась от телевизора и вновь приступила к работе. Столько разрушенных строений, столько погибших людей — людей, которые могли бы жить тысячи лет, — и конечно, ни весточки от Аркадия. Уже двадцать дней. Поговаривали, что ему, возможно, пришлось спрятаться подальше, чтобы его не убили ударом с орбиты. Но Надя в это больше не верила… Верила лишь в те минуты, когда на нее особенно сильно накатывали желание и боль — два чувства, прорывавшиеся сквозь ее одержимость работой, как совершенно новое сочетание, как новое ощущение, которое она ненавидела и которого боялась, — пробуждающая желание боль и боль, пробуждающая желание — горячее и неумолимое желание того, чтобы все стало по-другому, не так, как есть. Какую же боль ей доставляло это желание! Но если она работала достаточно упорно, на осознание боли не оставалось времени. Не оставалось времени ни думать, ни чувствовать.
Они летели над мостом, связывающим долину Хармахис, что находилась на восточной оконечности Эллады. Он был обрушен. Роботы-ремонтники хранились в технических помещениях всех крупных мостов, и тех, что были здесь, можно было настроить на полное восстановление опор, хотя они, конечно, делали бы это очень медленно. Путники запустили их в тот же вечер, и, покончив с программированием, сидели в кабине самолета за разогретыми в микроволновке спагетти, когда Илья снова включил земное телевидение. Но они увидели лишь помехи и дрожащее, искаженное изображение. Он пытался переключать каналы, но везде было одно и то же. Плотные, жужжащие помехи.
— Они что, и Землю взорвали? — спросила Энн.
— Нет-нет, — сказал Илья. — Кто-то не пропускает сигнал. Сейчас между нами и Землей стоит Солнце, и, чтобы оборвать контакт, достаточно лишь создать помехи для нескольких ретрансляторов.
Они печально взглянули на мельтешащее изображение на экране. В последние дни местные ареосинхронизированные спутники отклонялись то вправо, то влево, отключались и подвергались нападкам саботажников — невозможно было сказать, что случилось теперь. Но без земных новостей они словно очутились в кромешной тьме. Наземная радиосвязь была, что называется, ограниченной из-за тесных горизонтов и недостатка ионосферы — по сути, она работала лишь в том же диапазоне, что и внутренняя связь, встроенная в скафандры. Илья попробовал ряд случайных настроек, пытаясь обойти блокировку. Но сигнал никак не хотел пробиваться. Крякнув, он бросил попытки и выключил поисковую программу. Радиосигнал колебался то вверх, то вниз диапазона, выдавая шум помех, изредка прерывавшихся на закодированные щелчки и невосполнимые обрывки музыки. Призрачные голоса неясно трещали на неузнаваемых языках, будто Илье удалось поймать сигнал, который упустила программа поиска внеземного разума, будто теперь, когда это стало бессмысленным, он получил сообщение с далеких звезд. Скорее всего, сигнал подавали всего лишь горняки с астероидов. В любом случае он был невнятным и бесполезным. Они остались наедине с Марсом — пятеро человек на двух маленьких самолетах.
